Испанский вариант (сборник) - Юлиан Семенов Страница 10

– Покажите-ка ваш паспорт, – попросил Пальма тот парень, что помогал старику. Его немецкая речь показалась Яну чересчур правильной, и он решил, что это не австрияк, а берлинец.

Пальма протянул паспорт, тот мельком просмотрел его и сказал:

– Лезьте. Мне будет стыдно, если вы потом предадите этих людей.

– Зачем, товарищ Вольф? – спросил голубоглазый старик с забинтованной головой. – Нам не нужны чужие. Зачем?

– Затем, что при иностранце им, может быть, станет неудобно нас расстреливать, если они все-таки успеют перекрыть выходы к Дунаю.

Они тогда шли проходными дворами и подвалами долго, почти шесть часов. Женщина, которая брела впереди Пальма с девочкой лет трех, вдруг остановилась и стала страшно смеяться, услышав растерянный голос голубоглазого старика:

– Товарищ Вольф, иди ко мне, тут стена, дальше хода нет!

А люди, двигавшиеся сзади, все напирали и напирали. Пальма тогда поднял девочку на руки и начал ей что-то тихо шептать на ухо, а женщина все смеялась и смеялась, а потом увидела дочку на руках у Яна и заплакала – тихо, жалобно.

– Зачем все это? – шептала она сквозь слезы. – Зачем? Карла убили, папу убили, а нас тут хотят задушить… Зачем это? Пусть бы все было, как было, чем этот ужас…

…Вольф вылез из подвала первым. Следом за ним, хрипя и задыхаясь, вылез голубоглазый старик с забинтованной головой.

Вдали высверкивал Дунай, в котором электрически синели звезды. Выстрелы были слышны по-прежнему, но теперь где-то вдалеке. Старик сказал:

– Надо увозить людей за город.

– Увозить? – спросил Вольф.

– Конечно.

– А разве уйти нельзя?

– Нельзя. Люди устали. А на них охотятся. Их перестреляют на дорогах.

– Пускай позовут латыша, – устало сказал Вольф. – Он был где-то рядом с нами…

…Они шли вдвоем по маленьким темным улочкам.

– Зачем вы здесь? – спросил Вольф. – Только для того чтобы писать в газету, или вам хочется аплодировать победе «правопорядка»?

– Мне хочется оплакивать поражение антифашистов.

– Куда вы пишете?

– В свою газету, французам и англичанам, в «Пост».

– «Пост» не тот орган, где оплакивают коммунистов.

– Почему же? Мертвых там оплакивают, и с радостью.

– Пальма… Ян Пальма… Я где-то слышал эту фамилию.

– Возможно, вы слышали фамилию Пальма-отца, а я – Пальма-младший. Последний раз мы виделись с папой двадцать лет назад.

– Это какой папа Пальма? Шпион из Индии?

– Разведчик, я бы сказал… – несколько обидчиво ответил Ян, – всякий дипломат негодует, когда его легальную профессию смешивают с нелегальной…

– Что это вы так откровенно со мной говорите? – спросил Вольф. – Сыновья должны биться насмерть за достоинство отцов.

– Спасибо за совет. Я учту его. Но использовать на практике, увы, не смогу – человек должен отстаивать свое личное достоинство: только тогда сын жулика может стать пророком, а сестра блудницы – святой.

Вольф хмыкнул, полез за сигаретами:

– Если у вас есть желание стать пророком – достаньте грузовик.

Пальма вытащил из кармана бумажник, открыл его:

– Двести фунтов.

– И у меня полтора.

– Купим машину. Марксистская формула «деньги – товар» не может не подействовать здесь, пока коммунисты не победили, – улыбнулся Ян.

– Эта формула не сразу исчезнет, даже когда коммунисты победят, – ответил Вольф.

Вольф увидел вывеску: «Похоронное бюро». Сквозь жалюзи пробивался свет. Вольф пересек дорогу и распахнул дверь.

Владелец похоронного бюро – маленький толстенький человек с изумительно розовым, здоровым цветом лица, но совершенно лысый – сидел возле телефона:

– Да, да, хорошо, господин. Катафалк у вас будет сегодня к утру. Да, господин, я правильно записал ваш адрес. Я знаю этот район, господин.

Он положил трубку, бросился навстречу вошедшим:

– Пожалуйста, господа! У вас горе? Я соболезную, я готов помочь вам.

Снова зазвонил телефон, и хозяин, сняв трубку, ответил:

– Слушаю вас. Да, милостивая дама, я записываю. Берлинерштрассе, пять. Сколько мест? Ах, у вас погибло трое! Да, госпожа. Сегодня же у вас будет катафалк. Примите мои соболезнования.

Он положил трубку, развел руками и сказал:

– Господа, тысяча извинений. У меня сегодня очень много работы. Я слушаю вас. – Он раскрыл тетрадку, готовясь записать адрес, куда нужно прислать похоронный катафалк.

В это время снова позвонил телефон.

– Слушаю. Да, господин. К сожалению, я могу принять заказ только на вечер. Одну минуту, сударь. – Он зажал трубку ладонью и, распахнув ногой дверь, ведшую во внутренние комнаты, крикнул: – Ильза, тебе придется самой повести катафалк.

– У меня разваливается голова, – ответил женский голос. – Я работаю вторые сутки. Я не могу, милый, моя голова…

– Твоя голова развалится после того, как мы кончим работу. – Хозяин похоронного бюро рассмеялся. Вдруг он оборвал себя, вероятно, смутившись перед вошедшими, и сказал скорбным голосом: – Да, господин, катафалк будет у вас вечером, я записываю адрес.

Положив трубку, он поднялся навстречу Вольфу и Яну, но в это время снова зазвонил телефон.

– Пошли, – сказал Пальма, – тут ничего не получится.

– Минуту, – остановил его Вольф, – погоди.

Они дождались, пока хозяин кончил разговаривать с клиентом – на этот раз его просили о конном катафалке.

– Нам нужны две машины, – сказал Вольф.

– Когда похороны, господин?

– Хоть сейчас.

– Увы… Вы же видели мой объем работ… Если бы не хорошая организация похоронного дела, у нас бы обязательно вспыхнули эпидемии… Сколько трупов… Я могу похоронить ваших…

– Друзей…

– Друзей… Какое горе, какое горе… Я могу похоронить их завтра – между тремя и пятью пополудни.

– Мы хорошо заплатим, если вы поможете нам сейчас, – сказал Пальма.

– Очень сожалею, сударь, очень сожалею…

Они шли по совершенно пустой улице, когда их остановили трое патрульных. Старший, очень высокий человек со шрамом на щеке, картинно козырнув, приказал спутникам:

– Проверьте документы.

– Слушаюсь, господин Лерст!

Пальма достал свой паспорт. Лерст увидел латышский герб, снова козырнул – ему, видимо, нравилось это – и спросил Вольфа:

– Вы тоже иностранец?