Метод - Даниил Лектор

Вы говорите: «Всю мою сознательную жизнь». Но это неправда. Лучше говорите: «Всю мою бессознательную жизнь».

Метод

Тихий провинциальный город Липецк. Хоть и областной центр, но сравнительно небольшой. Город, в котором не происходит громких преступлений и жители чувствуют себя в безопасности. Настолько, что одинокая девушка может поздним вечером решиться пройти к трамваю через городской парк. Нет, она, конечно, будет внимательно смотреть по сторонам. Тем более что в последние месяцы по городу ползут слухи о маньяке, который убивает девушек, душит их шнурком. Полиция ничего толком не говорит. Но ведь с ней, лично с ней ничего такого не может случиться, правда?

Девушка держится настороже, несколько раз оглядывается. Замечает: сзади, шагах в двадцати, идет какой-то мужчина. Ну и ладно, пусть идет. Однако она инстинктивно ускоряет шаг. Но человек сзади не отстает. Он тоже пошел быстрее! Ее охватывает паника. Она почти бежит. Но тут дорожка делает поворот – и впереди показывается трамвайная остановка. Совсем рядом! И там кто-то есть! Точно: под навесом стоит женщина в годах, со строгим лицом. К такой никто приставать не будет, рядом с ней можно чувствовать себя спокойно. К тому же и тот, сзади, куда-то пропал. Так что все хорошо.

Девушка, постепенно успокаиваясь, садится на скамью. Издалека доносится стук трамвайных колес. Через минуту вагон подъедет к остановке, и она уедет отсюда. Все, неприятный эпизод закончился.

Неожиданно сзади, за спиной девушки, раздается какой-то шорох. Девушка хочет обернуться, но не успевает. Чьи-то руки обматывают вокруг ее шеи шнурок и резко его стягивают. Она хватается за шнурок, пытается ослабить хватку, но сил явно не хватает. Женщина со строгим лицом, рядом с которой девушка чувствовала себя спокойно, оборачивается на звуки борьбы, в ужасе открывает рот, пятится от скамьи.

Подъезжает трамвай – практически пустой в этот поздний час. Женщина запрыгивает в трамвай, двери закрываются, трамвай отъезжает.

Жертва предпринимает последние усилия, ее рот судорожно открывается, глаза вылезают из орбит. Еще несколько секунд… Ноги девушки лихорадочно скребут по песку, потом замирают. Руки бессильно падают.

Все кончено.

Убийца сматывает шнурок с шеи жертвы, бросает на нее последний взгляд и скрывается в темноте.

Спустя некоторое время слышится звук сирены. К остановке подкатывает полицейская машина. Люди в форме растерянно склоняются над телом жертвы.

В тихом городе Липецке зафиксировано очередное, восьмое по счету серийное убийство за неполные два года…

Есеню Стеклову допрашивали двое. Первому (она про себя назвала его «Седой») было лет пятьдесят. Лицо у него было вроде бы приветливое, но ясно чувствовалось, что с ним надо быть настороже. Второй (его Есеня окрестила Худым) был значительно моложе, с цепким надменным взглядом.

Седой положил перед собой чистый лист бумаги, взял ручку и задушевным тоном произнес:

– Ну, что, Есеня Андреевна, начнем?

Есеня задумчиво посмотрела на его руки, на приготовленный лист и спросила:

– С чего?

Она не слишком задумывалась над тем, что отвечать. Чувствовала себя уверенно. Следователи знали, кто она и кто ее отец.

– С чистого листа, – сказал Седой, обаятельно улыбнувшись. – Почему вы стали следователем? Странный выбор для девушки…

– Вашей внешности! – добавил Худой.

– Внешность обманчива, – ответила Есеня.

Она знала: они и сами наверняка это поняли. Поняли, что за миловидным, немного наивным лицом типичной девушки двадцати трех лет скрывается крепкий, как сталь, характер.

– И все-таки? – с нажимом произнес Седой.

Она понимала, что перед ней – профессионалы, перед которыми поставлена определенная задача. И они будут ее добиваться так же неуклонно, как и она сама решала свои собственные задачи. Значит, надо будет многое рассказать…

– Когда мне было семь, убили мою маму, – произнесла она. – Убийцу так и не нашли. Я поклялась, что вырасту и найду его. Вот главная причина. А непосредственно все началось с выпускного вечера в нашем вузе…

Этот вечер начался на лужайке в вузовском парке. На маленькую трибуну поднялся один из преподавателей и собрался произнести речь:

– Дорогие ребята! Вот вы и стали дипломированными юристами…

Наверное, он хотел сказать еще многое, но ему помешали. К трибуне энергичной походкой подошел отец Есени – прокурор Андрей Стеклов, и жестом показал, что хочет говорить. Преподавателю ничего не оставалось, как уступить.

– С напутственным словом хочет выступить старший советник юстиции Андрей Сергеевич Стеклов, – представил он гостя.

Заняв место на трибуне, прокурор сразу перешел к делу:

– Здравствуйте! Я без чинов! Вы знаете, что моя дочь сегодня тоже, как и все вы, отправляется в самостоятельное плавание. Есеня, давай, подойди!

Смущенная Есеня, не слишком обрадованная таким поворотом дела, подошла к трибуне.

– Я не знаю, кто из вас кем станет – дороги жизни бывают разными, – сказал прокурор, когда дочь встала рядом с ним. – Я не знаю даже, куда пойдет она, хотя вижу ее чаще вас. Но я прошу вас вот о чем. Если вам будет трудно решиться на какой-то важный шаг, или, наоборот, вас будут подталкивать к опасному, неверному шагу – а в работе юриста бывает и так! – обращайтесь ко мне! Каждого я выслушаю так же внимательно, как ее. А может, и внимательнее, потому что она иногда очень много говорит!

Прокурор первый рассмеялся своей шутке, среди выпускников тоже раздался смех.

– Помогу, чем смогу! – закончил свою речь прокурор. – Мы теперь коллеги! Поздравляю, ребята, празднуйте!

В ответ раздались дружные аплодисменты. Прокурор широко улыбнулся выпускникам. Еще шире – дочери. Есеня ответила отцу такой же искренней улыбкой. После чего наклонилась к его уху и прошептала:

– Я тебя ненавижу…

Прокурор ничего не ответил дочери. Ничто не изменилось и в его лице – нельзя было догадаться, что он удивлен или расстроен таким заявлением.

Отец и дочь вместе отошли от трибуны.

– Какой неожиданный визит! – заметила Есеня.

– Хотел сделать тебе приятное, – ответил отец.

– Или показать, что контролируешь, – добавила дочь.

На это прокурор не нашел, что возразить. Однако выяснилось, что Есеня еще не все ему сказала.

– В прокуратуру в Питер я не поеду, – заявила она.

– Можно спросить, почему?