Пять рассерженных жен - Людмила Милевская

В тот день я получила потрясающе приятное известие:издательство запросило мою фотографию. Цветную. Для обложки. И не такую, кактребовалось прежде — строгая поза, никаких улыбок, дабы не осквернять своимлегкомыслием читательского представления о писателе.

Признаться, мне всегда было обидно: неужели в глазахредактора я столь безнадёжная дура, что мне не позволяют даже улыбнуться так,как я это привыкла делать с детства — во весь рот. Почему я должна морщить лоби сдвигать домиком брови, демонстрируя ум, который в женщине мне глубокопротивен. Мужчины изобрели этот ум, пусть они его и изображают, а я должнаизображать красоту. Разве это не приятней?

Слава богу, на этот раз я могла себе позволить гораздобольше и несказанно обрадовалась. Я уже представляла себя во всевозможных позахна фоне бассейна, в купальнике…

Или нет, ещё лучше, без него. Да, пусть видят, какая у меняфигура, пусть оценят…

Стоп. Кто мне позволит? Это все-таки обложка книги.Детектива. Хоть все эти детективы и жуткая порнография, но все же книга не«Плейбой», чтобы там печатать мою обнажённую фигуру. Боюсь, издатель этого непоймёт. Боюсь, он даже не захочет понимать…

Но зато как поняли бы это мои читатели. Особенно мужчины,если таковые есть среди них. А если нет, они тут же, увидев меня безкупальника, ну прямо тут же у меня появятся…

И возможно тут же у меня возникнет какой-нибудь свеженькийроман…

Я имею ввиду настоящий, с живым мужчиной… Хотя, таких сейчасмало.

Однако, как мне, оказывается, не хватает свежих впечатлений.Порой я просто жалею, что внезапно обзавелась ребёнком и вот-вот обзаведусьпостоянным мужем.

Не перестаю удивляться, как выживают несчастные замужниеженщины. Как им это удаётся? И ещё моя подруга Маруся с детства мечтает выйтизамуж. Поразительно, но с этой мечтой она не расстаётся и сейчас. С этой мечтойона благополучно дожила до сорока с лишним, так ни разу её не осуществив. Мечтаот этого лишь обрела силу. И после этого Маруся хочет, чтобы я признала, что унеё есть разум. Я и замуж ещё толком-то не вышла, а жизнь моя уже стала излишнестерильна и безмерно утомительна. Насколько приятней иметь романтическиеотношения…

Ещё приятней их менять, время от времени. О, где они, этимужчины? Эти высокие и сильные с огромным… Нет, с безграничным чувством любви,готовые меня взять и…

И…

И… швырнуть в пылающий костёр страсти… Увидев на обложкекниги мою фотографию, они тотчас воспламенятся и…

И я унеслась своими мечтами далеко-далеко в будущее,представляя все вытекающие из обложки последствия: вот письма, письма,признания в любви, много признаний, вот я, окружённая толпой поклонников, и всеони буквально влюблены, влюблены, а я прекрасна, прекрасна… Я так прекрасна…

Несмотря на возраст, порой ещё это возможно… Если хорошеньковыспаться, а перед этим с недельку поваляться на диване перед телевизором насвежем воздухе в саду…

Господи, что я мелю. Какие-то невообразимые вещи. В садусмотреть телевизор невозможно. Он плохо показывает. Да и соседи на нервыдействуют. Какая уж тут красота.

Но я не об этом. Всего лишь хотела сказать, что была я в тотдень на подъёме. Получила прекрасную новость и заслуженно радовалась ей. Но таквсегда, если вдруг придёт радость, то тут же должна случиться какая-нибудьпакость, призванная эту радость омрачить. Если кто-нибудь скажет, что у негобывает по-другому, я в лучшем случае не поверю. А в худшем… Впрочем, нетруднодогадаться, что я сделаю в худшем случае.

Короче, не успела я бурно нарадоваться, как ожил телефон. Ясхватила трубку, прижала её к уху и услышала противный голос Тамары:

— Мама, это я.

Только не подумайте, что Тамара — моя дочь. Боже упаси! Ктому же она старше меня на целых несколько месяцев, и уж не буду говорить отом, как она выглядит. И это после всех её подтяжек. Бедняга и сама этопонимает и от зависти сходит с ума…

Впрочем, никто её не насилует, сама выбрала себе такуюжизнь, так пускай не жалуется. С этим своим бизнесом она совсем захирела.Теперь все, что она зарабатывает, идёт на косметические операции, но я не обэтом. Я о том, почему Тамара называет меня Мамой. Да и об этом не стоит, простотак повелось. Женщины — одно слово. Что вы хотите? Тот, кто имеет подруг, легкоменя поймёт. Вот, Маруся (ещё одна подруга) меня вообще называет старушкой, а яв ответ считаю её уродом, но тщательно это скрываю. Передать не могу какоеудовольствие я получаю, когда Маруся просит моего совета в выборе одежды. Чемхуже она выглядит, тем больше я её хвалю. Впрочем, здесь я не оригинал. Многиепоступают так же.

Так вот, с самой середине моего ликования материализоваласьТамара. Она была взвинчена и прямо-таки источала плохое настроение.

— Мама, это я, — сказала Тамара и тут же добавила: — Иди тыв задницу!

Как прикажете на это реагировать? Сижу, радуюсь, никого нетрогаю, и вдруг звонят и посылают черти куда. Я уже собралась возмутиться,сожалея, что по телефону нельзя это сделать столь эффективно, как живьём, ноТамара успела пояснить ангельским голоском:

— Мама, милая, это я не тебе, — и тут же добавила, изряднозверея: — Сам идиот! Ты сейчас выпросишь себе на жопу приключений! Моё терпениевот-вот лопнет!

— Моё тоже! — засвидетельствовала я. — Столько грубостей,мой редактор этого не одобрил бы, и впервые в жизни я с ним была бы согласна.Безобразие! Я только что находилась в мечтательном настроении и была готова набог знает какие подвиги… И тут вторгаешься ты с какой-то жопой. И с кем ты тамразговариваешь, если ты, конечно, позволишь спросить?

— С Даней, — рявкнула Тамара.

Я могла бы догадаться сама, потому что Даня — нежно любимыймуж Тамары.

— Почему бы тебе сначала не поговорить с ним, а уж потом непозвонить мне? — поинтересовалась я. — Если ты решила собрать в одну кучу все,что тебе дорого, так знай, ничего хорошего (как правило) из этого неполучается.

— Я знаю, — едва не рыдая сообщила Тамара, — но Даня поднялголос протеста.