Белая ночь - Дмитрий Вересов

Камень проблескивал одинокой огненной искрой. Казалось, что под его округлой, цвета темной крови, поверхностью что-то происходит. Массивные серебряные кружева с вензелями в виде букв G и U образовывали четырехзубую коронку, что и держала сам камень.

— То, что вы разглядываете, маэстро, весьма и весьма недурно! — к Бенвенуто подошел сам хозяин. — Очень недурно! Вам нравится? У этого камня есть история. Не желаете ли узнать?

— О, да, сеньор!

Лавка Тьерино слыла одной из самых богатых во Флоренции. Богатой не только товаром, но и клиентами. Богатыми клиентами. Те покупали и заказывали у Тьерино драгоценности на все случаи их богатой жизни. Взорам состоятельных флорентийцев были представлены тут не только прекрасные изделия мастерских Тьерино, но и привозные украшения из других стран Европы, Азии, Индии и входящей в моду дикой России. Особенно ценились уральские самоцветы. Алмазы из северной Сибири стоили дороже африканских, поскольку были прозрачней. Да и сами российские ювелиры, с легкостью освоив тогдашние вкусы Европы, могли кое-кого поучить. Был у Тьерино и скупщик. Он разыскивал по Флоренции и окрестностям всяческие украшения. Покупал их по весьма сходным ценам у мелких торговцев, трактирщиков; словом, у тех, с кем могли расплатиться драгоценностями. Порой попадались весьма интересные экземпляры. Иногда очень старой работы.

Как вот это кольцо из серебра с черным гранатом кабошоновой огранки, что разглядывал сейчас один из покупателей.

Покупателем был известный в ту пору скульптор Бенвенуто Альдоджи, получивший заказ на несколько копий античных скульптур от одного вельможи из России. Ему предстояло выполнить их с имеющихся оригиналов, но используя новых натурщиц.

— Кому же суждено носить этот редкий камень?

— Редкой красавице, дорогой Тьерино. Редкой.

— Прошу прощения, но кто же она? Вы же не станете скрытничать…

— Не стану, мой друг. Вот только в размере я не совсем уверен. Не могли бы вы подготовить для меня лекало?

— Вашему-то глазомеру и лекало? Доверьтесь своим глазам, сударь, — и хозяин недвусмысленно подмигнул скульптору.

— Сейчас мне бы хотелось, чтобы было не на глаз, а в точности, чтобы это кольцо мягко и крепко сидело на ее мраморном пальчике.

— Мраморном? Боюсь, не совсем вас понимаю, маэстро.

— Ах, простите. Я под мраморностью имел в виду свойства ее кожи.

Взор Бенвенуто слегка затуманился. Он вспомнил, как его поразил вид просвечивающих на солнце пальчиков застывшей в изящном развороте кисти Бьянки. Случилось это, когда она пришла к нему в мастерскую в первый раз. Она была не натурщица, нет. Пришла с заказом от своей семьи, и, судя по ее виду, — семьи аристократов. Он усадил ее в кресло и попросил поднять руку. Потом попросил повернуть ее ладонью к нему. Слегка. Тогда ему показалось, что рука.., мраморная. Она смотрела на него, ничего не понимая, а Бенвенуто тем временем влюблялся.

— Так что, могу я получить лекало, дорогой Тьерино?

— Ну разумеется. Массимо принесет его вам к вечеру.

— Пусть оно будет выглядеть чем-то вроде насеста для небольшой птицы. Ради сюрприза я разыграю комедию.

— Птицы? Как оригинально. И как тонко придумано. Да, жаль, что вы не у меня работаете.

Тогда бы моя скромная лавка могла стать торговым домом, дорогой маэстро.

Тьерино смотрел на Бенвенуто с восхищением и завистью. Он понимал толк в красоте и изяществе, но сам не мог создать ничего, кроме процветающей торговли.

— Спрячьте кольцо и пришлите мне вашего посыльного. Сколько, кстати, я буду должен вам, сударь?

— Если кольцо не придется подгонять, то…

Давайте решим это после примерки.

— Надеюсь, за пару дней цена не подскочит?

Ха-ха. — Белозубая улыбка Бенвенуто приводила в восторг не только его приятельниц, но и детей всей округи.

— Ну что вы такое говорите. Друг мой! Не понимаю вас. Конечно, все будет в полном порядке. Счастливой примерки.

— Прощайте, сударь.

Они пожали друг другу руки и разошлись.

Бенвенуто покинул лавку и скорою походкой направился к дому своего главного заказчика.

Господин Юрьев прибыл во Флоренцию поздней осенью из Санкт-Петербурга. Миссия графа состояла в том, чтобы встретиться здесь с известными скульпторами, оценить их мастерство и распределить заказы.

Все дело в том, что во время наводнения в петровском Летнем саду безвозвратно погибло множество садовых скульптур. Более сотни их не досчитались, описывая убытки, нанесенные стихией.

Работы Альдоджи более всех приглянулись Юрьеву. К тому же он весьма споро резал мрамор. Его эскизы и рисунки пленили русского вельможу. Таким образом заказ на первые шесть скульптур был отдан Бенвенуто Альдоджи. И сегодня предстояла приемка эскизов.

Юрьев подолгу разглядывал растушеванные карандашные наброски, кое-где тронутые углем, дабы выгодно подчеркнуть объемность фигур.

Сами изображения являли собою виды фигур с разных точек и некоторые детали. В том числе декор обуви, оружия и символики. Наконец Юрьев отложил в сторону пять комплектов эскизов и задумался над шестым.

— Что-то вас смущает, господин Юрьев? — равнодушно осведомился Бенвенуто и подсел поближе, чтобы понять что именно.

— Видите ли, дорогой маэстро, композиция безупречна, детали тоже. Бы выполнили все, о чем мы договаривались. Меня смущает только одно. Лицо. Если позволите, мне кажется, выражение должно быть помягче, и головка чуть поменьше… Что скажете?

— Надо искать новую натурщицу.

— За чем же дело стало? Во Флоренции таких, надо полагать, немало.

— Что верно, то верно. Дело в том, что денег вы мне дали только на шестерых. А эта будет уже седьмая…

— Ах, ну что вы, какая мелочь. Я готов даже расплатиться и за эскизы. За все семь комплектов! Яков! — Юрьев кликнул своего человека.

— Как за семь? За шесть! Этот негодный я сейчас и порву!

— Зачем же рвать, любезнейший Бенвенуто!?

Не подарите ли мне эти листы?

— О, мой граф, с превеликим к тому удовольствием! Желаете надпись?

— Прошу вас.

— Извольте.

Пока Бенвенуто надписывал листы, Яков принес сундучок. Сундучок оказался с конторкой.

Яков подготовил деньги и расписки. Поставив последнюю подпись уже на казенной бумаге и пообещав вернуться с новыми эскизами через три дня, маэстро удалился. У него выдался на редкость удачный день.