Дневник налетчика - Дэнни Кинг

— Клади в сумку! — крикнул Гевин хорошенькой юной кассирше.

Она уставилась на него, остолбенев от страха, и зашевелилась, только когда Гевин добавил:

— Деньги!

Девушка быстро начала перекладывать содержимое кассы в холщовую сумку, которую бросил ей Гевин, и так увлеклась процессом, что ему пришлось прервать ее, когда она принялась совать туда монеты.

— Только бумажки, пожалуйста, прелесть моя.

Тут он снова вынужден был остановить кассиршу, поскольку та усердно начала вылавливать все попавшие в сумку монетки.

— Послушай! Оставь их и передай сумку вон той, что сидит рядом с тобой.

Девушка посмотрела на свою коллегу, потом снова на Гевина.

— ДА, ЕЙ! — рявкнул он.

Винса все это достало, и он крикнул кассирше от двери:

— Ты что, издеваешься?.. Дай ей сумку, да поскорее, не то я здесь такую пальбу устрою!

Старая дама рядом с Винсом вконец потеряла голову и истерически взвизгнула. Не знаю почему, но мне стало безумно смешно. Ну просто до колик! Нервы, должно быть.

— Живее! — пытался орать я вместе с остальными, давясь от смеха.

Гевин, Винс, кассирша, ее коллега, посетители банка застыли и все как один уставились на меня. Все, кроме старушенции, которая, совсем съехав с катушек, начала валяться по полу и выть, словно одержимая злыми духами кликуша.

— Что с тобой? — спросил меня Гевин.

— Все нормально, — выдавил я.

Но я соврал. Меня так распирало со смеху, что чуть пистолет из рук не вывалился.

— Возьми себя в руки, сопляк, и держи всех на мушке. А ты давай скорее сумку! Мы спешим, ясно?

Я пытался не смотреть на старую мымру, но не мог. Вот умора! Животики надорвешь! Я был не в силах отвести от нее взгляд. Мешали потоки слез, катившиеся по щекам и застившие пеленой все вокруг. Я вытер слезы и постарался взять себя в руки. Не тут-то было! Стоило мне бросить взгляд на старушку, которая сучила ногами, выставив на всеобщее обозрение длинные рваные панталоны, как я тут же выпал в осадок.

— Прекрати! — рявкнул Гевин, испепелив меня грозным взглядом.

Я глубоко вдохнул и постарался досчитать до десяти. Дошел до трех — и снова прыснул со смеху, вообразив старушонок, валяющихся на холодном кафельном полу.

Вспоминая об этом сейчас, я и сам в толк не возьму, что меня так развеселило. Ну не было в той ситуации ничего смешного! Хотя, в сущности, приступы неконтролируемого хохота не всегда бывают вызваны чем-то действительно забавным (и слава Богу, иначе мы все надорвали бы животики в том банке и никогда не выбрались бы из него). Весь ужас в том, что, начав, ты уже не в силах остановиться. Актеры, насколько я знаю, называют это «гомерическим хохотом». С ними такое случается сплошь и рядом. В воскресенье по вечерам по телику часто показывают клипы, где они падают в безудержной ржачке на пол, называют друг друга «дорогушами» и хлопают себя по заду за то, что провалили сцену в спектакле.

Гевин крикнул мне что-то еще, но я ничего не соображал. У меня началась натуральная агония. Несмотря на разухабистый вид, мне было отнюдь не весело. Я просто не мог с собой совладать. Очевидно, увидев, как я, словно слабоумный, содрогаюсь в пароксизмах смеха, старуха совсем офонарела и, показывая на меня пальцем, а другой рукой закрыв глаза, поползла в сторону, пытаясь протиснуться за громадный цветочный горшок. Мне, в свою очередь, от этого легче не стало — я зашелся в истерике, пока не почувствовал тепло, растекающееся по левой ноге.

— Бог ты мой! Нет! — выпалил я, стараясь притормозить, однако мышцы живота напрочь обессилели от попыток прекратить спазмы гомерического хохота.

Почуяв мою абсолютную беспомощность, тело открыло краны на полную мощь, и через пару секунд по вельветовым брюкам растеклось большущее темное пятно. Тут я обрел некоторый контроль над конечностями и начал лихорадочно расстегивать ширинку. Это оказалось куда труднее, чем кажется, поскольку в одной руке я держал увесистый старый револьвер и к тому же был в толстых шоферских перчатках, которые ни в какую не желали ухватиться за замочек молнии.

Когда пятно добралось до колен и поползло к кроссовкам, я наконец освободил своего дружка из штанов и направил его подальше от собственных ног. В процессе я невольно забрызгал нескольких посетителей и служащих банка, распростертых на полу, и, надо сказать, они этому совсем не обрадовались, особенно изящная блондиночка, от которой я старательно отводил глаза.

— Ах ты, скотина! — воскликнула она. — Свинья вонючая!

Надо было, конечно, повернуться и обмочить ее как следует, чтоб не вякала, но меня охватило такое блаженное чувство облегчения оттого, что мне наконец удалось справиться с собой! Хотя, возможно, кое-кто не согласится с тем, что стоять посреди банка «Беркли», ржать как гиена и мочиться на людей, которых держишь под прицелом, означает справиться с собой. Какой-то прилизанный типчик в дорогом костюме в полоску начал тихонько отодвигаться от подползавшей к нему лужи мочи. Другие тоже зашевелились — но тут Винс от дверей заорал, чтобы они не двигались.

И только тогда он увидел, почему, собственно, они зашевелились.

— Какого хрена ты делаешь? — крикнул он с отвращением.

Видите ли, все случилось почти мгновенно. Сумасбродная старуха, припадок ржачки — и открытые шлюзы. Прошло всего десять-двадцать секунд, не больше. Да и вся наша работа длилась три, от силы четыре минуты, но когда грабишь банк, время замедляет свой ход, будто черепаха. Я и сам не знаю почему. Может, потому, что в течение этих коротких минут ты весь на нервах и замечаешь больше обычного? У меня полно ярких воспоминаний, я помню уйму подробностей — но когда пытаюсь заново прокрутить их в своей башке, это занимает как минимум минут двадцать.

Короче говоря, все случилось так быстро, что Гевин и Винс, занятые своими собственными делами, не сразу обратили на меня внимание. Но тут — чтоб я сдох! — они заметили.

— Ты чего вытворяешь, мать твою? — воскликнул Винс. — Глазам своим не верю!

Гевин резко развернулся и уставился на меня. Я стряхнул последние капли.

— Что… Что… Что ты делаешь?

— Прости, не смог удержаться, — ответил я.

— Не смог удержаться! Да ты… Да я… Ты, вонючка сопливая! Убери свой стручок и сейчас же займись делом! Тебе что было велено? Держать этих недоумков под прицелом! Вот и держи!

Я и держал их — под прицелом своей струи…

— Мы поговорим об этом потом.

— Но, Гевин… — начал было я.

— ПОТОМ! — рявкнул он.

Для меня это прозвучало словно звон будильника. Ведро холодной воды в лицо. Антипохмельная таблетка. Не дай вам Бог заиметь Гевина своим врагом! Страшнее не придумаешь, поверьте. Он же не просто главарь банды, крутой парень и профессиональный преступник — помимо всего прочего, он мой старший брат. А я, как последний салага, который еще и бриться-то толком не начал, просрал свой единственный шанс доказать ему, что достоин стать членом его команды! Гевин оскалился, глядя на меня из-под лыжной шапочки с прорезями. Я прекрасно знал, что означает этот оскал. В нем смешались глубокое разочарование и неодобрение — а также едва заметная, но притом еле сдерживаемая бешеная ярость. Я знал, что меня ждет. У нас уже случались подобные «разговоры», а Гевин слов на ветер не бросает. Вдруг мелькнула шальная мысль — а не пристрелить ли его, пока я держу в руках пушку? Или застрелиться самому и избавить легавых от лишних хлопот… Или же, еще лучше, шлепнуть старую вешалку, из-за которой я обмочился. В конце концов, это она во всем виновата!