Отрицание Оккама - Чингиз Абдуллаев

На этот раз он не собирался лететь в Москву или в Бакураньше конца сентября. Сделав две похожие квартиры с одинаковой планировкой,мебелью, техникой, библиотеками, обоями, даже занавесками и кухонной посудой,он чувствовал себя одинаково уютно и спокойно в обоих городах. Но в Рим еготянуло сильнее всего, там была Джил с детьми. Хотя длительное пребывание вИталии сказывалось на его самочувствии, он превращался в меланхолика, полагая,что не имеет права на праздное времяпрепровождение. Он становился противенсамому себе, ему казалось постыдным проживать в доме Джил, ничем не занимаясь иничего не делая. Хотя библиотека в этом доме не уступала его двум библиотекам.И здесь были книги на многих языках, которыми он не владел. Джил и детиспокойно читали книги на многих европейских языках, и ему было иногда стыднопризнаться, что он не знает ни французского, ни немецкого.

Европа становилась одним общим домом для всех своих граждан.И многие европейцы уже считали нормой для себя знание трех-четырех европейскихязыков. Если английский был обязательным для мирового общения, то многиеевропейцы точно так же считали обязательным знать французский и немецкий.

Непосвященному человеку трудно понять, как нормальныйсредний житель может выучить сразу несколько языков. Но на самом деле в этомнет ничего необычного. Ведь многие европейские языки просто похожи друг надруга, имеют общие латинские корни. Дронго вырос в интернациональномполифоничном Баку, где почти все владели русским и азербайджанским языками,очень непохожими друг на друга. И многие знали еще другие языки – грузинский,армянский, фарси, арабский, каждый из которых был по-своему очень трудным ивесьма непохожим на другие.

Они вернулись в Рим из Испании, с побережья Коста-дель-Луз,где отдыхали всей семьей. И пятого сентября раздался телефонный звонок. Это былЭдгар Вейдеманис, звонивший из Москвы.

– Добрый день, – вежливо поздоровалсяЭдгар, – как вы отдыхаете?

– Здравствуй. Пока ты не позвонил, у нас было все впорядке. Неужели ты позвонил просто так?

– Я позвонил, чтобы узнать, как вы себя чувствуете.

– Ценю твою латышскую вежливость, – проворчалДронго, – если ты позвонил, значит, что-то случилось. Говори скорее, чтоименно? Насчет отдыха я тебе потом все подробно расскажу.

– Тебя ищет один человек, – сообщилВейдеманис, – очень ищет. Говорит, что только ты сможешь помочь их семье.Он звонит уже несколько дней подряд. Узнал мой телефон и телефон Лени Кружкова.Просит о срочной встрече с тобой. Он даже знает, что ты сейчас в Италии.

Дронго не стал признавать, что обрадовался этому звонку.Значит, он сможет вернуться в Москву и снова заняться привычным делом. Здесь ончувствовал себя немного не в своей тарелке. Дети занимались своими делами, Джилработала, и он выглядел как абсолютный лентяй, что было противопоказано егодеятельной натуре.

– Кто это такой?

– Кирпичников. Николай Данилович Кирпичников.Достаточно известный бизнесмен. И политический деятель. Он сенатор отНовосибирской области в Совете Федерации. Я наводил справки, он оченьвлиятельный человек, председатель комитета Совета Федерации, один из столповроссийского сената.

– Никогда про него не слышал. Ты уже знаешь, зачем онменя ищет? Навел какие-нибудь справки?

– Думаю, что да. Примерно месяц назад в больнице умермладший брат его супруги, Егор Богдановский. Он сын президента крупнойметаллургической компании. Его отец Аристарх Павлович Богдановский входит всписок «Форбса». Он глава компании «Сибметалл» и значится среди пятисот самыхбогатых людей. И он же является тестем Кирпичникова. Тебя не было в Москве,когда это произошло. В газетах намекали, что это могло быть убийство. Молодойчеловек умер достаточно неожиданно.

– В больнице? – уточнил Дронго. – Что здесьнеожиданного?

– Ему было двадцать восемь лет. Молодой, здоровый,сильный человек. Увлекался гольфом, теннисом. Врачи считали, что у него былаязва или что-то в этом роде. Мы сейчас уточняем. Хотя возможно, что сенаторищет тебя совсем не из-за этого.

– В двадцать восемь лет, и уже язва? Неужели он такплохо питался? Судя по его отцу, в их семье должно быть несколько лишнихмиллионов долларов.

– Думаю, что несколько сотен миллионов.

– А сколько лет этому сенатору?

– Сорок пять.

– Его тестю?

– Под шестьдесят.

– Давно Кирпичников женат на дочери Богдановского?

– Двенадцать лет. Это его вторая супруга. У них двоедетей. Он бросил на твои поиски все свои возможности.

– Ясно. Дай его телефон, я ему перезвоню. И узнаю,зачем я ему понадобился.

– От его имени несколько раз звонили в Баку, искалитебя там. Говорят, он вышел даже на российского посла Истратова, чтобы тотпомог тебя найти. Видимо, ты ему очень нужен.

– Продиктуй его телефон.

– Он оставил свой мобильный и городской. Тызаписываешь?

– Конечно. Диктуй, – он записал оба номера.

– Когда ты прилетаешь в Москву? – уточнилВейдеманис.

– Теперь не знаю. Я хотел в конце сентября, но думаю,мне придется вернуться немного раньше, – ответил Дронго.

Попрощавшись с Эдгаром, он несколько минут сидел, глядя нателефон. Словно решал, как ему поступить. Он уже знал, что обязательноперезвонит Кирпичникову и выяснит, зачем он понадобился этому сенатору. Онперезвонил через десять минут. Кирпичников сразу ответил, как будто ждал именноэтого звонка. У деятелей такого масштаба обычно бывает с собой сразу несколькомобильных телефонов, и один из них считается самым важным. Как правило, этотномер знают только самые близкие люди – супруга, дети, ближайшие помощники.Возможно, именно такой номер дал Кирпичников Эдгару, чтобы его можно было сразунайти.