Убийство с гарантией - Анна Зимова

Василь

— Чем тебя грохнуть, чтоб наверняка? — мрачно спросил Василь. — Не знаешь?

Взял молоток с удлиненным бойком, но положил на место — слишком легкий.

— Пристукнем, может, тебя плиточным молоточком?

Только плиточного молотка с увесистой головкой, заостренной с одной стороны, сейчас под рукой нет. Делать нечего, взял простой, не такой удобный, замахнулся:

— Получи!

Мерзавцу ничего не сделалось — лежит и насмехается, высунув язык. Осмотрев место удара, Василь со злостью припечатал жертву еще раз:

— А так нравится?

Нет, надо было не тысячу брать за работу, а две. Парнишка с виду такой приличный, а обувь принес грязную. Надо будет его потыкать носом в объявление «Обувь принимается только в чистом виде». Для кого писано? И хитренький такой оказался, все повторял: «Да тут работы всего ничего. Только подошву подклеить, а то она немножко порвалась». «Немножко»! Это совести у тебя немножко, парень. Подошва, как потом выяснилось, по всей длине лопнула, возись теперь с ней.

Василь уже сунул сигарету в рот, да все не мог оторваться от ботинка. Фильтр уже размок.

День плохо начался. С утра Василя ждал сюрприз похлеще ботинок. Какой? Труп — вот какой. Как вам поворот? Прямо рядом с ними нашли, в парке. У дорожки, по которой люди к комплексу идут. Лежал в канавке. Убийца листьями тело сверху присыпал и так оставил. Клади уже сразу на тропинку — пусть люди спотыкаются.

Продавщицы из «Продуктов» целый день к Василю бегают посудачить, счастье им привалило, есть над чем поохать. У кумушек языки, что венчики. Они ими взбили историю так, что пена пошла. Сначала у них был просто «труп», а потом намололи и «маньяка», и «серийного убийцу», чтобы скучно не жилось. И все-то они знают, полиция, им, наверное, напрямую докладывает. Сначала Василь, конечно, делал вид, что бабские сплетни ему побоку. Задником рваным занимался. Но потом ухо волей-неволей на баб настроилось, стало прислушиваться. Дети шли в школу, пинали листья и нашли тело прикопанное. Вызвали полицию. Мужчина молодой, лет тридцати пяти. Лежал на животе, лицом вниз. Темя пробито, через пролом видно мозг. Он шел еще со своей раной какое-то время, кровь за ним капала. Последние несколько метров вообще полз, так листья были примяты. Самое неприятное для Василя в этой истории — кто-то ж его листочками присыпал? У кого хватило нервов смотреть, как человек корчится, и не помочь ему, не пожалеть? Вот живешь ты, что-то делаешь, барахтаешься — а потом кто-то решает, что жить ты больше не будешь. И закапывает тебя, как кошка какашку. Посетителей сегодня мало. Не стали бы их комплекс стороной обходить. Человек разбираться не будет, опасно ему сюда идти или нет, он только почует, что плохие дела тут творятся, — его сразу как ветром сдует. И сиди без клиентов.

Василь всегда разговаривал с обувью. Колотил по подошве молотком, приговаривая: «Вот тебе, вот». «Получите», — говорил, вбивая гвоздик. Когда случай сложный и рука не поднимается на ремонт, надо с ботинками посоветоваться. Каким шилом лучше делать прокол, чтоб кожа не надорвалась. Как носок растянуть, чтобы не «поплыл». Посетители робеют, видя, как Василь стучит по провинившимся подметкам, рыча: «Будешь меня знать».

На днях пришла дамочка из соседнего дома, принесла туфли-тракторы. Сказала: «Их нигде не берут, потому что подошва слишком толстая, под колодку не лезет. А вручную где сейчас простучат… На вас одна надежда, Василий Эдуардович. Столько раз уже выручали, выручите опять». И сделал он тетке туфли, и поскакала она в них довольная, а нигде ведь не принимали.

Опять же, работать на час дольше, чем остальные ремонты, — правильно. Народ же когда бежит сдаваться? После работы. Дай ты ему этот час — он тебе спасибо скажет. А заработаешь за это время как за целый день.

Какие мастера, может, взяли моду в подсобке молотком стучать, а Василь всегда на виду ремонтирует — вот он, за стеклянной перегородочкой, полюбуйтесь на мастера в работе. Люди любят зрелища, пусть глядят. Клиент должен тебя видеть, знать в лицо.

И такой еще нюанс. Будь ты самый распрекрасный мастер, никто к тебе не пойдет, если ты подхода к людям не имеешь. Никогда не забывай позвонить заказчику, если его ботинки готовы раньше, чем он ждет. Про семью его спроси, про здоровье и работу.

Василь иногда ходит на разведку к конкурентам — любопытно посмотреть, что у других творится. А у других в основном творится бардак. С клиентом ведут себя кое-как. Приемщицы у всех конкурентов одинаковы — хамоваты, неумны, некомпетентны. Говорят страшные фразы вроде «А я-то что могу сделать?», «А откуда мне знать?».

Хотя тут Василий и сам маленько маху дал. Сколько раз говорил своей Ульяне, чтобы улыбалась, когда обувь принимает. Не может же он вечно за прилавком стоять, надо и работать когда-то. Но только отвернешься, вот тебе Ульяна во всей красе — с кислой рожей; «Приходите к нам еще», — цедит уголком рта. Но — внимание — не ворует! Ни копейки не сперла. За полтора года. В магазине «Одежда для детей» продавец меняется раз в месяц, в ремонте часов — и того чаще. Дело известное — трудно что-то в карман не положить, когда хозяин не смотрит. А Ульяна не хапает и не собирается. Есть еще такие звери, в Красную книгу их надо. Ничего, что мордой не вышли, зато порядочные. Кадры нужно беречь, и бог с ним, с кислым лицом.

Василь пересидел в своем торговом комплексе много арендаторов, всех не упомнишь. В других ступах сменяли друг друга черти. На вывесках появлялись буквы, цифры, знаки и еще бог знает что, а табличка «Ремонт обуви любой степени сложности» осталась. Даже злой последний финансовый кризис не снес ее. Столько же, сколько и Василь, в торговом центре продержался только отдел «Продукты».

Место у них хлебное: любой идущий к мет ро об них споткнется — нужно быть дураком, чтобы в такой точке не заработать. Но самоуверенность и наглость делали свое дело: молодые выскочки заезжали в павильоны со своими тряпками, товарами из Финляндии, душными благовониями, ручной работы шоколадом, носками, открытками, игрушками, часами, очками, собачьим кормом — и нахрапом пытались брать клиентов. Не разобравшись толком, что такое бизнес и с чем его едят. И через пару месяцев, когда заканчивался срок оплаченной аренды, сваливали поджав хвост. А гонору-то сколько бывало поначалу! И «бизнес-план» у них, и «инвесторы», и «мониторинг рынка», и еще бог знает что. Он так скажет: маркетинг, наверное, хорошая штука, но клиента нужно знать не по книжкам. Он тебе не заморская лягушка, чтобы его «исследовать». Это сосед твой по городу и соседка. Пообщайся с ним вживую. Клиента нужно любить — того, который к тебе приходит, а не того, который в учебниках. Привечай его, задабривай, и он будет твой. А если ты зеваешь всем в лицо, отбрехиваешься, ленишься и копаешься в телефоне — пройдут мимо в следующий раз.

Клиенты, принося ботинки, задерживались у стойки посудачить. Показывая на новый магазинчик, спрашивали: «Кто такие, Василь?» — «Знать не знаю», — отвечал он, крутя перед клиентом на раскрытой ладони готовую босоножку или балетку. Это означало — молодо-зелено, посидят со своими товарами недолго и скоро свалят в туман. Неряшливости у себя Василь не допускает и в Ульяне старался истребить ее. Он никогда не понимал, как можно копить хлам, оставлять на рабочем столе обертку от конфеты, шоколадки, хрустящей картошки. Они же с Ульяной за стеклянной перегородкой сидят, как в аквариуме, всегда на виду. Люди мимо проходят, заглядывают. А у Ульяны заварка в чашке плесенью поросла. Чертыхаясь, сам иногда хватал чашку, шел мыть. Тогда только Ульяна вздрагивала: «Василий Эдуардович, что ж вы. Давайте я сама…» И ведь сердиться на нее бесполезно. Не назло так делает.