Ты плакала в вечерней тишине, или Меркнут знаки Зодиака - Марина Ларина

В клубе «Gardevias» в центре Санкт-Петербурга шла презентация альбома-трибьюта недавно распавшегося этно-арт-рок коллектива «Византия». Концерт был приурочен к годовщине смерти создателя «Византии» аккордеониста Сергея Голиарда, долгое время выступавшего в широко известной группе «Затока». Бессменный лидер «Затоки» Даниил Петухов разогнал половину старого состава музыкантов, способных, как он выразился в одном интервью, на собственные открытия. Среди изгнанных был и Голиард, и в самом деле сумевший создать толковый музыкальный проект.

Журналистка Настя Прокофьева вслушалась в знакомую мелодию и улыбнулась, вспомнив, как она брала интервью у «византийцев» восемь лет назад. В отличие от Петухова, мнившего себя духовным отцом Петербурга, у этих ребят не было и намека на заносчивость. Они были просты в общении и искренне любили музыку, в которой неустанно экспериментировали, пытаясь найти свое, единственно верное звучание. Как выразился тогда Сергей:

— Я всего лишь скрипка в руках духа, диктующего мне эти ноты, в которых слышится зов мирового пространства.

Настя брала интервью по заданию довольно крупного молодежного журнала, но обстоятельства изменились, и она опубликовала его в мелкой московской газетенке, где работала ее подруга Элла Михайлова, Элка из Сыктывкара — комиссар в юбке. Приехав в Москву и не поступив в выбранный ею вуз, она познакомилась на улице с фотографом из коммунистической газеты и осталась у него жить, а затем устроилась на работу в то же издание, в котором работал и ее гражданский муж. Она вела там рубрику «Красный репортер», а по вечерам бегала на концерты «Затоки», «Византии» и прочих петербургских рок-групп, гастролировавших в столице.

Концерт закончился, но Насте все еще не хотелось покидать место, где звучала эта чарующая музыка. Она словно боялась спугнуть саму себя, обретшую возвышенное состояние духа. И ей совершенно не хотелось возвращаться к обыденной суете и повседневному трепу. Настя Прокофьева вдруг ощутила усталость и нежелание заниматься в жизни тем, что давно уже ей опостылело. Публика потянулась к бару заказывать спиртные напитки, а журналистка, постояв еще некоторое время возле сцены, где музыканты убирали инструменты, собралась с духом и направилась к выходу. «Великое недолговечно, — вспомнилась ей фраза из кинофильма Андрея Тарковского «Ностальгия», — лишь малое имеет продолжение».

В тот самый момент, когда журналистка Настя Прокофьева вышла на улицу из клуба «Gardevias», на аэродроме в Пулково приземлился самолет спецрейса «Прага — Санкт-Петербург». Из салона самолета вместе с другими пассажирами вышел широкоплечий грузный человек в черном плаще. Этот человек, за которым неотступно следовали два телохранителя, быстро пересек зал аэропорта и сел в черный бронированный автомобиль.

Как только черный человек захлопнул за собой дверь, машина тронулась в путь. В кармане пиджака этого человека лежал камень, имевший историю почти в две тысячи лет. Где-то там, где решается судьба, круг замкнулся. И прошлое встретилось, скрестилось и сплелось с настоящим…

Рассеянно глядя в окно на покосившуюся крышу соседнего дома, Лаурета де Мазаурик думала о своем единственном сыне Себастьяне, которому она еще с отрочества предназначила службу в командорстве рыцарей духовного ордена Храма. Лаурета, как и многие другие жители христианизированного Юга Франции, наивно верила в то, что, отдавая самое дорогое ордену, она тем самым завоевывает расположение самого Иисуса Христа, благодаря чему его верные слуги рыцари-храмовники не оставят ее в беде ни при каких обстоятельствах.

У этих же «слуг» был свой корыстный расчет, была своя финансовая политика. Учрежденные ими командорства располагались на основных путях паломничества в средневековой Европе, одни из которых вели через порты Венеции и Марселя в Иерусалим, к Гробу Господню, а другие — в испанский город Сантьяго-де-Компостелла, где хранились мощи апостола Иакова. Путь в Сантьяго-де-Компостелла пролегал через земли южной Франции, которые назывались тогда Лангедоком. Там, в Лангедоке, недалеко от города Альби и находилось имение Лауреты и ее покойного уже супруга Жерара де Мазаурика.

Организованный по принципу дорожной полиции, призванной охранять паломников во время их путешествий на Ближний Восток, орден тамплиеров очень скоро показал всему миру, как можно делать деньги в буквальном смысле из ничего.

За охрану и сопровождение грузов по дорогам с Востока на Запад рыцари ордена Храма Соломона, названного ими так в честь разрушенного их предшественниками храма в Иерусалиме, брали определенный процент. Имущество отправлявшихся в путешествие паломников также можно было оставить в залог храмовникам, которые снабжали ссудой всех желающих посетить Святые земли. О богатствах и райских кущах Востока ходили тогда красочные легенды, и европейцы XII–XIII веков во множестве путешествовали туда и обратно.

Постепенно тамплиерами была создана мощная организация, опутавшая как сетью своими командор-ствами всю Европу и ставшая впоследствии прообразом современной банковской системы. Рыцари Храма первыми в средневековой Европе ввели понятие чека. Отправляясь в паломничество из одного города, обладатель такого документа, оставив свои драгоценности или земли в залог тамплиерам, мог получить необходимую ему сумму в другом городе, где также располагалось их командорство. Иногда это происходило уже на Востоке, где тамплиеры тоже имели свои представительства.

Путешествие, как правило, занимало несколько лет. Вернувшись же на родину после длительных странствий, паломник отдавал ордену взятую им сумму денег в обмен на залог. Доходы, полученные от использования залога, рыцарями Храма утаивались. Духовно-рыцарский орден богател также за счет безвозмездных пожертвований как от дворян, так и от людей низкого сословия — купцов и ремесленников, даривших тамплиерам дома, лавки, угодья.

Лаурета де Мазаурик, искренне веровавшая католичка, после смерти мужа решила довериться Богу и, следуя совету священника, целиком передала управление своими землями рыцарско-монашескому ордену.

— Я — женщина, — думала Лаурета. — И я не могу знать доподлинно, что хочет от меня Бог. Его слуги разбираются в жизни лучше меня. Они умнее меня и знают пути Господни. Наверное, я поступаю правильно. В день Страшного суда мне это зачтется, и Господь меня не забудет и спасет.

Сын Лауреты де Мазаурик Себастьян, возможно, предпочел бы рыцарским доспехам нечто другое, но, поскольку его судьба была уже заранее предрешена, достигнув надлежащего возраста, подтвердил свое согласие присоединиться к тамплиерам, уважив тем самым волю матушки. Пожив некоторое время после отбытия сына на службу одна в своем доме возле Альби, Лаурета в конце концов не выдержала одиночества и переехала к брату в Безье, где и пребывала в стенах его дома в думах о сыне.