Нежный фрукт - Галина Куликова

– Обожаю фильмы в стиле «нуар», – сказала Элина смечтательным выражением лица и закурила сигарету, эффектно втянув щеки. –Они такие мрачные и феерические!

На пару секунд она сделалась похожей на Марлен Дитрих. Правда,Грушин этого не оценил. Он смотрел мимо, разглядывая улицу, которая лежалаперед ним в теплой дымке.

Парочка сидела на веранде летнего кафе, в глубине, подтентом. Время от времени сюда залетал ветерок, чтобы взъерошить волосы иразметать салфетки.

– Ты смотрел «Призрачную леди»? – спросила Элина, следяза тем, чтобы огонек восторга в ее глазах казался искренним. – Такаямощная режиссура.

– Не смотрел, – признался Грушин, отрываясь отнаблюдения за воробьями, которые устроили коллективную драку под липами. –Я больше люблю комедии. Особенно с Бурвилем.

– Серьезно? – удивилась Элина и натужно улыбнулась.

Она попыталась вспомнить хоть одну картину с Бурвилем и несмогла. Тем для разговора больше не было. За час, который прошел с началаужина, все заготовленные темы оказались исчерпаны. Ни одна не сработала, какнадо. Грушин оставался таким же скованным, как в самом начале их знакомства.Надеяться на то, что он сам найдет выход из положения, было так же глупо, какждать снегопада посреди августовской жары.

– Слушай, а над чем ты сейчас работаешь? –поинтересовалась Элина, испытывая страстное желание схватить со стола сахарницуи треснуть Грушина по его умной голове. Если уж ей не удается егозаинтересовать, то хотя бы вывести из себя. – Я знаю, что ты известныйученый, физик. Но чем конкретно ты занимаешься, даже представления не имею.

Грушин обратил к ней просветлевшее лицо и, бросив в свой чайодин за другим шесть кусочков сахара, охотно ответил:

– Если не вдаваться в подробности, а говорить попросту, то язанимаюсь компьютерным моделированием образования и эволюции дефектнойструктуры материалов и радиационно-стимулированных фазовых превращений.

– А! – сказала Элина, выпустив дым в сторону изящнымоблачком.

У нее был отличный маникюр; ногти, покрытые свежим лаком,блестели и притягивали к себе взгляд. Этот алый лак должен был возбуждатьГрушина, но, по правде сказать, он его пугал. Красные ногти, высокие каблуки,чересчур откровенные взгляды... Все это в его представлении было связано сженщинами-вамп, делающими из мужчин марионеток.

– Куда-то наш официант пропал, – заметила Элина,озабоченно повертев головой. – Пойду поищу его. Очень хочется мороженого.Так жарко, ты не находишь?

Она вскочила и метнулась по проходу к двери, ведущейнепосредственно в кафе, находящееся под крышей. Однако, очутившись внутри,вместо того чтобы звать официанта, Элина достала мобильный телефон и быстронабрала номер.

– Костик, ты сволочь! – выпалила она, когда услышала втрубке знакомый голос. – Ты сказал, что Грушин любит фильмы «нуар». Я какдура смотрела все эти «Просыпаюсь с криком» и «Они живут ночью», заучивалафамилии режиссеров, а оказалось, что твой дружок сходит с ума по дешевымфранцузским комедиям!

– Но послушай, Элина...

– Что – Элина? – передразнила она. – Немедленноскажи мне, что ему близко.

– Кроме работы?

– Может быть, вы куда-нибудь вместе ездили, что-то делали.Футбол, бокс, дайвинг... Китайская философия, наконец! Мне нужно его чем-тозацепить.

– Ну... В прошлом году мы ездили на рыбалку...

– Отлично! – воскликнула Элина и прервала разговор.Засунула телефон в сумочку и вернулась за столик, улыбаясь самымобольстительным образом.

– Ты разминулась с официантом, – сообщил Грушин, вертяв руках чайную ложку. – Я заказал для тебя пломбир с орехами.

– Мой самый любимый сорт, – соврала Элина. – Тытакой внимательный, Дима.

При этом она подумала, что испокон веков женщины вралимужчинам, и все лишь для того, чтобы понравиться. Почему-то всяким делам, кромелюбовных, вранье вредит. Но если речь идет о соблазнении, без коварства иподтасовок не обойтись.

От неожиданной похвалы Грушин пошел пятнами, сделавшисьпохожим на больного корью. Его дама снова закурила, отмахнувшись от наевшейсясладкого, опьяневшей осы.

На Элине было узкое платье с глубоким вырезом. Платьеозначало, что она рассчитывает на нечто большее, чем формальный ужин. Грушиннадел костюм – не какой-нибудь праздничный, а вполне обычный, серийный.Вероятно, это была своего рода защита от нападения.

– Слушай, у меня предложение, – начала Элина, придавлицу лукавое выражение. – Что, если нам с тобой заделаться рыболовами имахнуть в выходные на водохранилище? Вдвоем. Только ты и я. Возьмем удочки,котелок, спички...

– Я не могу рвануть, – поспешно перебил Грушин. –У меня научная конференция на носу.

Ловить рыбу он не любил. Когда улов бился, спасая своюжизнь, Грушин преисполнялся жалости, снимал его с крючка и отпускал на волю. Наладонях после этого оставалось клейкое серебро – напоминание о едва несовершенном убийстве.

– Однажды я поймала вот такого карася! – Элина нежелала отступаться от своей идеи и продолжала «рыбную тему».

Для нее Грушин тоже был крупной рыбой. С большой умнойголовой и смешно оттопыренными ушами, он сидел напротив и изо всех сил старалсясоответствовать моменту. Его можно было обнаружить в толпе в два счетаблагодаря белым волосам, выстриженным почти под корень и придававшим ему видинопланетянина. Когда Грушин думал, он хмурился, и подчиненные в институтеназывали это выражение лица «умри все живое». Чтобы выглядеть дружелюбным, емуприходилось широко улыбаться. Он считал это дело довольно утомительным и неулыбался почти никогда.

Элине было обидно, что она уже подсекла Грушина – в концеконцов, это их третье свидание! – уже подставила сачок, а он все продолжалбить хвостом и норовил ускользнуть. Отложив вилку в сторону, он признался:

– Я больше люблю наблюдать за птицами.

Внутри у Элины все клокотало. Однако она попыталасьпревратить свое тяжкое недоумение в радостное изумление:

– Надо же! А я не могу отличить жаворонка от кукушки. Можетбыть, свозишь меня на природу, и мы вместе послушаем птичий щебет?

Грушин представил лес, себя в резиновых сапогах, идущего потропинке с длинной палкой в руке. И Элину, которая, конечно же, будетспотыкаться, проваливаться в ямы, царапаться о шипы боярышника или дикоймалины... И все для того, чтобы он обратил на нее внимание. Он должен будетвызволять ее, заматывать царапины бинтом и, разумеется, утешать. Перед егоглазами встала картина утешения Элины в диком лесу, и по спине немедленнопоползли предательские мурашки. Когда от него ждали мужских поступков, Грушинцепенел.