Крестовый перевал - Сергей Зверев Страница 9

— Да? — искренне удивляюсь, осторожно пожимая маленькую ладошку. — Стареет наш Юрец — раньше за ним сентиментальности не замечалось…

В прихожей, гостиной и крохотной кухне практически ничего не изменилось. Меньшую из двух отдельных комнат занимает Дарья Семеновна, бoльшую Андрей когда-то делил с младшим братом. И вот уже четыре года в ней безраздельно хозяйничает Юрка, сделавший неплохой ремонт и прикупивший дорогую мебель в современном стиле.

В левом углу гостиной, рядом с выходом на балкон, поблескивает черным лаком древнее пианино, принадлежащее хозяйке квартиры. Она давно не играет на нем, а чтобы племянник не доставал с требованием выкинуть ненужный инструмент, использует лакированные поверхности в качестве выставочной площадки. В обычные дни на крышке красуются портреты и групповые изображения далеких предков, родственников, одноклассников и подружек. Сегодня же на ней сиротливо стоят всего две рамки: с фотографиями покойной сестры и Андрея в офицерской форме.

В центре небольшого зала накрыт стол, вокруг несколько разномастных стульев. В углу работает допотопный телевизор, на экране которого поет и нескладно приплясывает какой-то пучеглазый мужик. Болгарин или цыган, один из мужей Аллы Борисовны. Его кордебалет не ко времени — я без раздумий щелкаю выключателем.

Серафима извиняется и уходит на кухню помогать тете Даше.

Потоптавшись в гостиной, перемещаюсь в Юркину комнату; молодежь лениво плетется следом. Комната преобразилась, претерпев качественный ремонт: ровные светлые стены, пластиковое окно, дорогой ламинат, натяжной потолок; сверкающая хромом мебель и навороченная техника…

Оглядевшись, одобрительно ворчу:

— Неплохо живут системные администраторы, неплохо.

— Я всего лишь попросил у Бога денег, но скоро убедился, что это не его метод, — театрально вздыхает юный паяц и, увлекая за собой девицу, падает на роскошный диван. — Пришлось украсть деньги и попросить у Бога прощения. Представляешь, сработало!

Парочка ржет, я же выдерживаю вопросительную паузу.

— Шутка юмора, Паша, — дает отступного Юрка и демонстрирует холеные белые ладошки: — Все заработано вот этими мозолистыми пролетарскими руками. Не веришь — спроси у тетки…

— Если и верится, то с большим трудом.

— Паша, раз меня выпустили досрочно из зоны, значит, сочли, что я перевоспитался и с прошлым завязал.

— Видишь ли, Юрий… Верить в чудеса я перестал в старшей группе детского сада, когда мы с другом Максом увидели после утренника пьяного Деда Мороза, дравшего на кухонном столе нашу повариху, тетю Асю.

— Представляю вашу трагедию, — прыскает Юрка.

На него находит озарение: шутки сыплются одна за другой. Ирэн самозабвенно слушает бойфренда…

Под его треп я продолжаю беглый осмотр достопримечательностей и замечаю на письменном столе два ноутбука: новенький, ослепительно белый — закрыт крышкой; старенький — привычной черной масти — раскрыт и мерно урчит винтом и кулером. На его экране темнеет страничка с ярко-бирюзовыми надписями. Сверху на стилизованном изображении старинной щеколды слепит яркое название сайта «Клуб любителей замков и накладок»; чуть ниже анонс: «От деревянных ключей египетских фараонов и медных замков древнего Китая до современных кодовых и дактилоскопических панелей электронных замков».

Какая прелесть. Очень занимательная тема, учитывая не слишком честную натуру и наклонности младшего Ткача.

Заинтересовавшись страничкой, склоняюсь над экраном. Но Юрка оказывается рядом и довольно поспешно захлопывает крышку ноутбука.

Моя очередь включать иронию:

— Совершенствуешь навыки медвежатника?

— Паша, ты же знаешь: немецкие сейфы я вскрываю не корысти ради, а в качестве хобби. Из познавательного и спортивного интереса… — лопочет он. И стремительно переводит разговор на другое: — Пошли на балкон — покурим.

Возвращаемся в гостиную, выходим на узкий, но длинный балкон. Закуриваем. Юрка с Ирэн, которая по паспорту обычная Ирина, о чем-то спорят приглушенными голосами; я не вмешиваюсь — облокотившись на перила, затягиваюсь дымком и стараюсь думать о своем…

Не выходит. Шепот набирает децибелы и постепенно переходит в перебранку. Не слышать фраз, переключившись на созерцание дворовых достопримечательностей, попросту не получается.

— По-моему, наши отношения перестают развиваться.

— Ты права. Как насчет анального секса?

— Дурак…

Обычная светская болтовня о высоком.

Потом они вспоминают о Базылеве, выясняют отношения из-за какого-то бывшего футболиста… И мне становится очевидно следующее: наше юное дарование по фамилии Ткач давно уволено с нормальной работы и перебивается случайными или сомнительными заработками.

Затушив в пепельнице окурок, я решительно поворачиваюсь к Юрке:

— Значит, ты меня разводил, заливая про должность системного администратора?

— Та работа не стоила того хера, который я на нее положил! — в запале огрызается тот.

— Приручив собаку, человек навсегда потерял нюх. Теперь человек приручил компьютер и начинает терять мозг…

— Да пошел ты! — огрызается молодой засранец. — Чего ты лезешь в мою жизнь?!

Сплюнув вниз, интересуюсь:

— Какой у тебя этаж?

— Третий. А что, Павел Аркадьевич, с балкона меня выкинуть собираешься?

— Есть такая мыслишка. Но, думаю, низковато — разлет мозгов будет маленький. Не шедеврально.

— Не так страшна сила, как неадекватность ее владельца, — бурчит Юрка и на всякий случай отходит подальше.

Швырять его за борт я, конечно, не собирался, а вот хорошенько проучить за постоянное вранье и неуважение к старшим — страсть как охота. Расправу останавливает присутствие девицы да испуганные глазенки с тщедушным телосложением молодого авантюриста. Порой кажется, что его свалит легкий подзатыльник или безобидный щелбан. Еще в такие минуты мне вспоминается мать Андрея с Юркой — добрая, мужественная женщина, долгое время боровшаяся с раком и проигравшая эту борьбу.

— Ладно, на сегодня полет отменяется — зрителей многовато, — оглядываюсь на женские голоса, доносящиеся из комнаты. — Но учти на будущее, молокосос: выкинешь фортель — мозг буду чистить через нос. Или через левый глаз. Усек?

Молодежь в почтительном молчании проскальзывает мимо. У тети Даши что-то не клеится с приготовлением горячего блюда, и я, оставшись в одиночестве у перил с облупившейся коричневой краской, принимаюсь изучать прохожих под невеселые воспоминания чеченской войны…

* * *

За пару лет до начала второй чеченской кампании мы неплохо обжились в районе аэропорта Северный в Грозном. Состав нашей группы постоянно варьировался от тридцати до пятидесяти человек, и тем не менее нам отвели закуток в казарме для рядового и сержантского состава и три двухместных номера в общаге для офицеров. Официально здесь хозяйничала 46-я Отдельная бригада оперативного назначения. Мы, спецназ ВДВ, вроде сами по себе, но половину задач выполняли совместно с ними.