Слепой. Тост за победу - Андрей Воронин Страница 9

Елена Ивановна с опаской глянула на это существо и в ужасе отвела глаза.

Тут как раз подъехал спасительный поезд. Елена Ивановна заскочила в один из вагонов и обнаружила, что существо последовало за ней. Оно держало возле уха трубку и говорило юным мужским голосом:

— Да, буду в офисе через полчасика… Встретимся вечером, на вечеринку к DJ Троллю сходим… Ну все, пока, а то я в метро, и сейчас отрубит…

Елена Ивановна стала медленно продвигаться вглубь вагона. Но вдруг, обернувшись, поймала взгляд повернувшейся к ней крашеной блондинки. И этот взгляд показался ей необычным — прямо-таки хищническим.

«Это точно энергетическая вампирша, — подумала Елена Ивановна. — Прав наш Учитель, нигде спасу от них нету. На каждом углу подстерегают».

Елена Ивановна усилила свой ментальный экран, задействовав последние ресурсы защитной энергии цинь-ра. Теперь никакие энергетические атаки были ей не страшны, и она победоносно посмотрела сверху вниз на девушку. Та неспеша положила в сумочку модный журнал и раздраженно произнесла:

— Да выхожу я, выхожу, дайте приехать сначала. Куда вы так спешите?

Наконец поезд прибыл на ее родную станцию Теплый Стан. Ни один из подземных демонов не успел за это время навредить Елене Ивановне. И все благодаря тому, что она четко следовала инструкциям, которые давал на этот счет Великий Учитель.

По дороге домой Елена Ивановна зашла на маленький рыночек у остановки. Как человек, еще не достигший развоплощения духа, она испытывала некоторые потребности в том процессе, который учитель называл не иначе как «вбрасывание внутрь низких материй». Правда, не особенно им увлекалась. Тем более, этого не позволяла ее скромная пенсия.

Елена Ивановна долго допытывалась у толстой, вульгарно накрашенной продавщицы, не является ли предлагаемая ей морковка генетически модифицированной.

— А то Великий Учитель Иван Правдин говорит о том, что темные хазары изменили биологические коды растений, — объяснила женщина. — И теперь можно потерять свою светлую идентичность…

Продавщица пожала плечами. Ей было наплевать и на генетические коды, и на хазар, и на великих учителей. Она не знала, что такое генетически модифицированная морковка. По ее мнению, морковь, как и все прочие овощи, могла быть лишь свежей, подгнившей и совсем гнилой. Если эти виды перемешать в нужной пропорции, то можно сорвать неплохой куш. Главное, особенно не наглеть, а то не избежать скандала.

И поэтому из пяти морковок, купленных Еленой Ивановной, три были почти идеальными, одна — подгнившей и еще одна — совсем гнилой. Сама Елена Ивановна всего этого, разумеется, не заметила, потому что слишком увлеклась рассказом про темных хазаров.

С помидорами женщине повезло еще меньше. Наглый кавказец втюхал ей два прогнивших томата из трех — то есть, нарушив все мыслимые и немыслимые пропорции.

Думая о своем, она не уделила этому прискорбному факту никакого внимания, хотя разбиралась в морковке и помидорах куда лучше, чем продавщица Катя с ее неоконченным средним образованием, и, тем более, продавец Ашот, который и читал-то с трудом.

Елена Ивановна могла детально описать процесс гниения овощей с помощью химических формул. Более того — она даже защитила кандидатскую диссертацию на эту тему. Написала и докторскую, но защитить ее ей так и не удалось. В ее лаборатории уже был один доктор, и он метко отстреливал конкурентов еще на подлете.

Елена Ивановна стала жертвой обычных в академической среде интриг. И ее многочасовые наблюдения за процессом гниения различных овощей и фруктов пошли коту под хвост.

Так потерпели крушение все ее жизненные планы. Но еще большее потрясение она испытала в эпоху смены вех. То есть в те годы, когда вчерашние двоечники и пэтэушники становились хозяевами жизни, а вчерашняя интеллигенция устраивалась к ним уборщицами и нянечками, чтобы хоть как-то выжить. Елена Ивановна так и не смогла сориентироваться и освоиться в новых реалиях.

В свое время ее профессия считалась суперпрестижной. На московский биофак стремились юные дарования из всего Союза. Елена Ивановна готовилась к поступлению два года. И поступила, но только со второго раза.

Потом она пять лет с увлечением грызла гранит науки, надеясь попасть в аспирантуру. Попала — опять же, с большим трудом. А уж диссертация была настоящим достижением. И потребовала огромной жертвы.

Муж долго пытался смириться с тем, что его супруга торчит в лаборатории по пятнадцать часов в сутки. Потом он стал все чаще устраивать сцены. А потом вдруг успокоился. Елена Ивановна этому даже не удивилась — ей было некогда.

У нее как раз был очередной аврал на работе. А когда он закончился, Елена Ивановна случайно узнала, что ее ненаглядный почти ежедневно наведывается к буфетчице Маше. Обычной девушке без ВО, зато и без той ВП, которой мужу казалась безудержная страсть к науке.

…И вот в 1991 году Елена Ивановна обнаружила себя стоящей у разбитого корыта. Она была одинокой дамой предпенсионного возраста с зарплатой в 13 долларов по тогдашнему черному курсу. К тому же, эту зарплату постоянно задерживали, и порой приходилось неделями питаться одной лишь перловкой.

То, на что она угрохала всю свою жизнь, казалось в те годы решительно никому не нужным. То, чем она гордилась, больше не казалось этого достойным.

Тем не менее, она держалась в институте до последнего — пока новый жуликоватый директор не выпихнул ее на пенсию ради того, чтобы взять на освободившееся место какую-то длинноногую дуру из провинции.

Елена Ивановна быстро нашла подработку. Она регулярно писала таким дурам курсовые и дипломные, изредка даже диссертации. Платили не много, но на жизнь одинокой женщине хватало. Тратить деньги ей было не на что.

Однако в этой ее жизни возникла большая проблема — неудовлетворенность. Работа, занимавшая прежде в жизни главное место, отошла в прошлое, образовав гигантских размеров дыру. И теперь бедная женщина не знала, чем себя занять.

Елена Ивановна пыталась увлечься кино, подсесть на сериалы, как это случилось с большинством ее ровесниц, закупала пачками женские романы и даже на какое-то время завела себе морскую свинку. Но все это было безтолку. Душа ее не находила покоя. Интерес к жизни упрямо не возвращался.

Женские романы оставались недочитанными — Елена Ивановна мало разбиралась в тех страстях, которым они были посвящены. Типичные для них фразы типа «И тогда Джон подхватил ее на свои сильные руки и, невзирая на ее робкое сопротивление, положил на рояль, и она почувствовала, как…» не имели никакого отношения к личному опыту Елены Ивановны: ей не приходилось переживать ничего даже отдаленно похожего.

Сериалы поражали своей убогостью, а серьезное кино казалось слишком сложным. Морскую свинку через месяц она отдала соседскому мальчику — сразу после того как та нагадила на ковре.

Елена Ивановна тосковала, и спасения от этой тоски не было.

И вот в один прекрасный день в ее дверь кто-то позвонил. Этот звонок застал Елену Ивановну врасплох. Она уже забыла о существовании кнопки звонка на двери в свою квартиру — ею давно никто не пользовался.