Диверсант-одиночка - Александр Тамоников Страница 8

Он повысил голос:

– Мы не пацаны какие-нибудь, чтобы дешевая шлюха играла с нами в кошки-мышки, а ее муженек, пусть и бывший, пытался диктовать свои условия. Дело серьезное, и это ты, Ковалев, должен осознать в полной мере.

Он вновь спросил Ковалева:

– Ну и что, Артем Львович? Вы поможете нам?

– При условии, что ни Насте, ни тем более Лене вы не нанесете никакого вреда!

Капитан усмехнулся:

– Само собой, Артем Львович, мы же люди цивилизованные! Решим все по-хорошему и разойдемся.

– Хорошо. Я помогу вам.

В разговор вступил старший лейтенант Лопырев:

– А куда б ты делся, эмигрант?

Его резко оборвал Григорян:

– Заткнись! Значит так, выходим из машины и следуем к дому Ковалевой. Вы, Артем Львович, впереди, мы – сзади.

Анастасия в это время готовила обед. Самой есть не хотелось, но дочь должна питаться. Ковалева с кухни услышала протяжный звонок. Москвитин запретил ей кого-либо впускать в квартиру, и на это у майора были основания, но посмотреть, кто это пожаловал, следует, хотя бы для того, чтобы потом доложить о визитере тому же Андрею. Лена находилась у себя в комнате, пользуясь нежданно подвернувшимся выходным, надев наушники, слушала своего любимого Юру Шатунова. Она и звонка не слышала. Настя подошла к дверям. Осторожно, без шума открыла внутреннюю, посмотрела в объемный «глазок» второй, закрытой на прочный засов металлической бронированной двери и крайне удивилась, увидев слегка искаженную полусферой «глазка» физиономию бывшего мужа. Этот-то чего приперся. Ведь все решено было вчера! Относительно их дальнейшей жизни. Она сказала Артему, что будущего у них нет и что он может уезжать. Правда, он вполне законно требовал встречи с дочерью. За этим, наверное, и пришел. Вот только выглядел он как-то растерянно и… нервно. Ковалева, несмотря на строжайший запрет Москвитина, все же решила вступить в диалог с ним:

– Артем?

– Слава богу, Настя, ты дома, а я уж подумал, ушла на работу.

– Зачем ты пришел?

– У меня несчастье, Настя! Прошу, открой, я все тебе объясню.

– Что случилось?

– Послушай, я вчера тебя прекрасно понял и смирился со своей участью. В общем, ты права, я заслужил подобное к себе отношение. Но я не могу здесь на площадке кричать, привлекая ненужное внимание соседей. Неужели даже в прихожую ты не можешь меня впустить? На большее я не претендую.

Но Ковалева лишь повторила вопрос:

– Что случилось?

– Ну, хорошо, хорошо! Меня ограбили! Ночью я не мог оставаться в номере, вышел на улицу, прошелся немного. Навстречу двое. Удар – и я потерял сознание. Поднялся без документов и денег. А тут милиция. Забрали! Недавно выпустили, хорошо, что еще паспорт недалеко от места нападения нашли. Но у меня нет ни копейки, а до вылета в Бельгию целых пять дней. Кроме тебя, сейчас мне в Москве и обратиться-то не к кому!

Ковалева задумалась. То, что поведал ей бывший муж, было похоже на правду. И то, что он, растерянный, вполне мог не заснуть и решиться пройтись по улице, и то, что нарвался на грабителей, сейчас не редкость. И то, что милиция могла забрать Ковалева до выяснения личности, и то, что она же, эта самая милиция, осмотрев место происшествия, и паспорт нашла, что никак не мешало ее сотрудникам до утра задержать ограбленного бельгийца. Нашего, своего сразу отпустили бы на все четыре стороны, с иностранцем же поступили иначе. Да, все, что говорил Ковалев, очень смахивало на правду. И с людьми Оболенского он никак не мог быть связан. Оставить его в коридоре? Или впустить? Дать несколько сот долларов, из тех, что собирала на домашний кинотеатр, чтобы хватило Артему перекантоваться эти пять дней до вылета в свой Гент? Решила впустить, нарушая все инструкции профессионального диверсанта-ликвидатора майора Андрея Москвитина.

И как только железная дверь слегка приоткрылась, неведомая мощная сила рванула ее на себя, выбрасывая в коридор саму Ковалеву. И тут же бывшие супруги, получив по удару, были втащены Григоряном и Лопыревым в прихожую.

Капитан отдал команду старшему лейтенанту:

– Быстро нейтрализуй дочь, оборви все телефонные провода и отключи мобильники, что найдешь в квартире.

Лопырев ринулся в квартиру. В зале никого не было, в спальне хозяйки тоже никого и, только войдя в комнату четырнадцатилетней Лены, оборотень увидел девочку, пританцовывающую в наушниках в такт неслышной Лопыреву музыки. Подойдя сзади, предатель без труда захватил жертву, лишив ее на время сознания. Обмякшее тело усадил в кресло у школьного стола, крепко привязал руки и ноги девочки к нему. Не забыв заклеить и рот. Вернулся в прихожую, где Григорян уже обработал обоих Ковалевых. Бывший муж и жена до сих пор оставались без сознания и лишенные малейшей возможности не только переместиться или закричать, но даже шевельнуться, застонав. Впрочем, стонать они смогут. Совсем скоро. Капитан приказал Лопыреву начать обыск, предупредив:

– Но «чисто», Степа! Аккуратно! И не забудь надеть перчатки. Пальцы, что уже оставил, убери сейчас же. Их мы поставим потом, где надо! Обыск по полной программе. Твои – комната дочери и спальня Ковалевой, мое – все остальное. Начни с лоджии, но гляди, чтобы тебя кто из соседей не засек.

Они начали поиск фотографии Оболенского и Астаминова с досье на последнего. И делали это профессионально. Все же офицеры спецслужбы.

В сознание пришли и Настя, и ее Артем и дочь Лена, а обыск ничего не дал. Люди Оболенского осмотрели, казалось бы, все, простучали паркет и потолочные плиты, стены и мебель, проверили туалет с ванной, кухню вместе со шкафами и баночками из-под различных продуктов. Вскрыли аппаратуру и бытовую технику, от видеомагнитофона до холодильника с кондиционером. Документов нигде не нашли. Оставалось одно – работать с Ковалевой в жестком режиме, благо возможностей давления на женщину у Григоряна было предостаточно. Одна дочь чего стоила. Григорян усадил Настю в кресло у журнального столика, отклеил ленту, закрывающую рот, предупредив:

– Не советую вам, госпожа Ковалева, шум поднимать. Сидите спокойно и не дергайтесь, отвечая на мои вопросы, в противном случае мне придется применить силу.

Анастасия как-то спокойно спросила:

– А дальше что? Ведь Оболенский наверняка приказал убить всю семью, мной не ограничиться, тем более что все мои видели вас!

Григорян усмехнулся:

– Ну, зачем же так? Мы не убийцы. И если вы поступите благоразумно, ЧЕМУ станут свидетелями ваш бывший муж и дочь? Вторжения в дом сотрудников спецслужбы, в которой числитесь и вы? Но это внутреннее дело Службы. Так что, Анастасия Павловна, отдайте фотографию, которую вы сделали в кафе, с фотоаппаратом и копию досье на известную вам фигуру – и мы разойдемся. Мужа отправим в Бельгию, ну а вас оставим в покое.

Ковалева проговорила: