Тимур и его бригада - Анатолий Сарычев Страница 7

– А я и не узбек. Я туркмен, из рода Теке, – гордо ответил «ниндзя».

Он выпрямился во весь рост, так что дырочка, в которую глядел Игорь, пришлась на уровень его солнечного сплетения. В этом здоровяке росту было никак не меньше двух с лишним метров.

– Что это за место? Где мы сидим? – спросил Игорь и, приложив ухо к дырочке, приготовился слушать.

– Это старая гарнизонная гауптвахта, построенная еще до революции. Состоит из пяти камер, плаца, хозпостроек и трех комнат для управленцев. Сидят здесь, в основном за тяжкие воинские и еще непонятно какие преступления, приговоренные к смерти и к срокам не менее пятнадцати лет ребятки, – легко, не путаясь ни в падежах, ни в ударениях, практически без акцента начал рассказывать Тимур. – Судя по твоему цветущему виду, тебя только что привезли?

– А сам-то ты за что сюда попал? – быстро спросил Игорь, не ответив на вопрос соседа, который, видимо, здорово соскучился по общению.

– Прибил трех пограничников, когда они пришли в мой дом, – равнодушно сказал Тимур, разом потеряв интерес к разговору.

Пытаясь снова разговорить своего соседа, Игорь как бы нехотя произнес:

– Я много раз бывал в Туркмении: Геок-Тепе, Бахарден, Красноводск, Челекен, Ургенч.

– Мой кишлак находится недалеко от Куня-Ургенча. Ты знаешь, там ведь сохранился уникальный археологический комплекс.

– Нет, не знал. Я много где бывал, но до Куня-Ургенча не добирался.

Тимур воодушевился, чувствовалось, что разговор о родных местах ему приятен.

– Это уникальное место. Оно расположено в ста двадцати километрах от Ташауза, несколько в стороне от железной дороги, и поэтому там мало кто бывает, только археологи да местные жители, которым в принципе не очень-то и нужна эта старина.

– Ты очень любишь свою землю! – сказал Игорь и ударил в стену, которая загудела, как живая.

Неожиданно Тимур вернулся к рассказу о совершенном им преступлении:

– Короче, сцепились мы с пограничниками из-за девок. Ну, сам понимаешь, слово за слово, и пока меня не стукнули по голове, я с ними махался. Потом сюда привезли. Предок мой был секретарем райкома партии, так что концы остались. Вот я здесь уже третий месяц загораю – спрятали от людских глаз. Тут много блатных, не в смысле бандитов, а в смысле того, что у них за спиной хорошая мохнатая лапа. Вот у тебя родитель работает в администрации президента, а ты, сдуру нажравшись героина, уложил весь караул и спокойно лег спать. Присудили тебе вышку, так что скоро помажут зеленкой лоб и на Луну, где нет ни судов, ни трибунала, ни конвоя. Кстати, здорово ты эту кучку картежников по камере разметал! Они после тебя ко мне полезли. Ну, еще пара калек в доблестной узбекской армии прибавилась, – пояснил Тимур свое появление в карцере.

– А когда мой приговор приведут в исполнение? – с дрожью в голосе спросил Игорь, осознав всю глубину пропасти, в которую попал.

– Этого никто не знает. Твои предки наверняка нажали на все рычаги, чтобы отсрочить приговор, но пока президент не отклонит или не утвердит прошение о помиловании, будем загорать здесь.

– Почему «будем»? Разве ты тоже? – автоматически спросил Игорь, еще не до конца переварив информацию.

– Конечно, за смерть трех пограничников никто меня по головке не погладит и пловом не угостит. Так же, как ты, жду решения вашего президента.

– Отсюда никто не пробовал бежать? – с надеждой спросил Игорь.

– Нет, что ты! Тут тройная система охраны. А мы находимся в середине воинской части.

Все еще на что-то надеясь, Игорь спросил:

– Тимур! Если мы попадем в Туркмению, там можно будет отсидеться месяца два-три?

– Хоть всю жизнь. Уедем в пустыню к пастухам, а там ни наш президент, ни узбекский, ни даже российский не хозяин. Там идет родовой расчет. Почему, ты думаешь, меня до сих пор не расстреляли? Да потому, что иной раз, чтобы попасть из одной точки Узбекистана в другую, приходится ездить через Туркмению, а взорвать железнодорожный путь в пустыне проще простого. Вот и не хотят ваши с нашими ссориться. А вообще надоело изо дня в день жить ожиданием смерти. Иногда хочется, чтобы все кончилось – раз и все!

– Я тебе ничего не говорил, ты ничего не слышал, но если что, помни про три месяца, – и только успел Игорь сказать последнюю фразу, как из-за двери послышалось:

– Рядовой Сейджаков! На выход!