Экспедиция в один конец - Андрей Молчанов Страница 7

В свое время Володя считался крупнейшим бруклинским автодилером, Забелин работал у него на подхвате, и вскоре они сблизились — видимо, выделил процветающий бизнесмен бывшего моряка из череды борющихся за каждый потертый зеленый доллар свежеиспеченных эмигрантов и нелегалов; видимо, узрел в нем не приспособленца, а хоть малую, однако — личность, оказавшуюся здесь, в Америке, не благодаря погоне за миражами и длинным баксом, а волею безысходных обстоятельств.

Впрочем, в свое время и Володя не очень‑то и стремился в загадочную крепость империализма. Служил в армии, на будущий маршальский жезл не рассчитывая, но должность заместителя по тылу видя во снах; поссорившись с комполка — хамом и самодуром, дал волю эмоциям, приложив к черепу военачальника тяжелую стеклянную пепельницу, а далее, успешно откосив в психушке, из армии уволился, открыв подпольный цех по пошиву модных мужских костюмов. Цех процветал год, после чего зачах под железной ступой социалистической милиции, радеющей исключительно за государственный ударный труд. И встала перед Володей дилемма: тюрьма или эмиграция. Выбор был очевиден.

Володя — седой крепыш с обаятельной улыбкой — провел гостя в холл.

Забелин не без тоски вздохнул, сравнивая это жилище — чистое, уютное, обставленное новенькой итальянской мебелью — с обстановкой своего нынешнего прибежища.

Светлый мягкий ковролин, хрустальные светильники на стенах, кухня–бар, кожаные диваны, огромный телевизор, по которому транслировались, благодаря спутнику, новости прямиком из России:

"Как заявил президент Чечни Мосхадов после своего визита в США, — устало вещал диктор, — между американским и чеченским народами на поверку оказалось много схожего: чеченцы тоже хотят жить в свободном и богатом государстве…"

— О, как! — сокрушенно качнул головой Володя. — Пересечение параллельных прямых, живой пример.

Далее на экране возник мэр Москвы.

"Даже сама тенденция, — менторским тоном рек мэр, — говорит о том, что проблема начинает раскручиваться и ползет вверх и требует своих мер, которые были бы адекватные, то есть которые компенсировали бы и понизили размерность этой задачи".

— Будущий президент, — сказал Забелин.

— Это почему? Он вроде в отказе от трона, — сказал Володя.

— Единственный лысый среди перспективных, — ответил Забелин. — А у нас традиция, между прочим: смены плешивых на волосатых. Еще с первого Ильича. Или в условиях смены политического курса данные приметы уже не работают?

— Кто знает… Давай‑ка перекусим. — Володя, открыв холодильник, начал выставлять на стойку бара яства домашнего приготовления.

— Да ни к чему, я сыт, — отмахнулся Забелин.

— Не столько сыт, сколько скромен, — сказал Володя. — Даже чересчур, как я полагаю.

— Да зачем… — сокрушенно развел руками Забелин, глядя, как хозяин сноровисто заполняет его тарелку разносолами.

— А у меня правило, — беспечно отозвался тот. — Пришел человек в гости накорми его, напои, и пусть проваливает… Извини, факс запищал, мне цены на прокат от заказчиков из Чехии пришли…

В последнее время Володя занимался экспортно–импортными операциями. Работал в одиночку, считая содержание офиса и прокорм десятка бездельников нерентабельным и пустым делом.

Забелин уминал салат с крабами, прислушиваясь к доносившимся из соседней комнаты фразам:

— Чехи нам цены влупили несусветные, ты созвонись со Свердловском, или как он там теперь — Екатеринбург? Ну, по фигу как, лишь бы срослось… И дай в Ростов копию программы по оказанию гуманитарной помощи, может, чего и отщипнется с местных гангстеров…

На Володю, как понимал Забелин, здесь, в Бруклине, работали десятки шустрых "шестерок" со своими личными связями, однако эпицентром деловой экспортно–импортной активности была именно эта квартира с видом на Атлантику, гоняющую ныне черно–лиловые волны в широком окне.

— Мне скоро обруч на башку надо надеть, — устало сказал хозяин, возвращаясь к столу. — Как у телефонистки. Ну–с, выкладывай, с чем пришел.

— Да посоветоваться… — И Забелин вкратце описал сложившуюся ситуацию.

— В этой стране никто не смеет удерживать тебя от чего бы то ни было, выслушав собеседника, рассудительно молвил Володя. — Даже если бы ты вздумал прыгнуть из окна или еще что‑нибудь в этом роде. Но вот мой совет: с бабой этой лучше не связывайся. Зачем вешать на шею ярмо? К тому же цели ее любви ясны: Грин–карта любыми путями. Нет уж! Как говаривал мой дедушка Миня — обойдется жидовская свадьба без марципанов! Извини… — Он поднес к уху обтекаемую трубочку радиотелефона. — Что? Нет, цены на говядину пусть дает Слава, и вообще что надо, — порекомендовал утомленно очередному своему деловому собеседнику. Да! Нет, спирт — дело дохлое. Не переправим — попадем в разборки. Все! — Он перевел взгляд на Забелина, продолжил: — Пусть лучше выплачивает тебе за фиктивку потихоньку, а ты себя реанимируй: сними нормальную квартиру, купи машину, я деньги дам под три процента в месяц — отобьешься легко… Ну, чего глядишь на меня прокисшим взором? Воспрянь, капитан второго ранга! А, забыл, радикулит у тебя, так? Ну, это мы поправим, у меня девочка знакомая в госпитале, спишет лечение на какого‑нибудь знакомого социала–инвалида. Безвыходных положений нет. Другое дело, есть положения, в которые нет входа, но это на сей момент к тебе не относится.

— Может, пристроишь меня у себя на подхвате? — неуверенно спросил Забелин.

— А кем? — пожал плечами Володя. — Чтобы заключать сделки, надо знать нужных людей, а чтобы знать нужных людей, надо заключать сделки. Это ловушка. И ты в нее сразу же влипаешь. Тебе надо ковать свое счастье в другой кузнице.

— Была бы заготовка для ковки, — вздохнул Забелин, осторожно взглянув на собеседника, от которого буквально веяло уверенностью и успехом.

— Ну так я тебе ее и даю, вперед! — сказал Володя. — Какие еще проблемы? Может, ностальгия загрызла?

— А что толку, возврата нет, — сказал Забелин.

— Заграница как чистилище, — грустно кивнул Володя. — Душа тоскует, душа страдает… Ну, берешь деньги на тачку?

— Даже страшно, — качнул головой Забелин. — Опять угонят, опять попал…

— Да устрою я тебе хорошую страховку, — отмахнулся Володя. — И дешево. С машинами без накладок никогда не обходится. Я месяц назад взял новый "Ниссан", еду из Куинса ночью, встал на красный дисциплинированно — и вдруг — ба–а-бах в зад! Ну, я вылезаю, весь такой довольный… А там два обкуренных латина. Приехала полиция, а с латинами, оказывается, просто неинтересно разговаривать: у них ни страховки, ни документов, и по–английски они ни бе ни ме.

— И чего?

— Страховщики чего‑то мудрят и, полагаю, вряд ли проплатят. С латинов‑то не получишь… Да и хрен с ним! Зато я сейчас активно лечусь по другой страховке и делю с доктором бабки. Извини… — Он вновь схватился за телефон. Дела как? Да ничего, сидим сосем лимоны, ни одного контракта сегодня… Что, купила духи? Что? Двести долларов? Слушай, дорогая, ты тратишь на косметику больше, чем все Штаты на вооружение! Или хочешь успокоить меня тем, что одерживаешь больше побед? Что‑что?! Мать твоя прилетает? Когда? Тэк–с! Ладно, разместимся… — Он тяжело выдохнул воздух через нос. — Жена, — пояснил тоскливо. — С радостными новостями, как всегда! Духи за две сотни! А знаешь, как увидеть улыбку Моны Лизы? Легко, Спроси у бабы, куда девается семейный бюджет. Э–эх! Теща под Рождество подкатит из Киева, устроит мне тут коммуналку! В первый раз приехала, тоже под Новый год, возил я ее туда–сюда в качестве таксиста–экскурсовода, потом спрашиваю: как, мол, Америка, нравится? Да, говорит, милок, но уж больно много народу тут помирает. И — кивает на венки рождественские из хвои с лентами, что буквально на каждой двери… Так что родственники из глубинки — это еще та категория! Гриша, приятель мой, деда своего вызвал, поселил в отеле роскошном, в Манхэттене — налоги, наверное, на представительские расходы хотел списать таким широким жестом… А дед с самолета вывалился, пьяный в лом, и, пока Гриша его у стойки оформлял, в лифт забрел… И начал в нем устраиваться. Снял, как говорится, сапоги с портянками, прилег на бархатном диванчике встроенном, достал самогон и сальца… Думал, что он уже в номере. О! — Володя хлопнул себя ладонью по лбу, затем отлучился в рабочий кабинет, откуда вышел с ворохом каких‑то бумаг. — Ты же вроде рассказывал мне о всяких подлодках, батискафах, а тут у меня как раз дельце по твоему профилю… Вот! — Тряхнул бумагами. — Гринпис собирает экспедицию по исследованию затонувших субмарин. Я экспедицию снабжаю необходимым оборудованием. Причем, представь, российским, через личные связи в Морфлоте и в оборонке. Вчера говорил со здешним представителем заказчика. Так вот. Им требуются специалисты по советским атомоходам и глубоководным работам. Офис находится в Манхэттене. Давай брякнем, выясним, что к чему…