Слепой. Исполнение приговора - Андрей Воронин Страница 7

– Ну, доволен? – насмешливо поинтересовался рыжеватый. – Гляди, какой деловой, еще и проверяет! Не бойся, не китайское фуфло – машинки рабочие, с гарантией качества, из самой, понимаешь ли, Тулы!

– Да мне по барабану, откуда они, – опуская крышку и защелкивая металлические застежки, буркнул «сталкер», – хоть из Биробиджана. Главное, чтоб все было на месте. А то откроет, скажем, заказчик вот эту коробку, а там вместо стволов кирпичи битые или какие-нибудь ржавые трубы. Водопроводные. Где, спросит, мой товар? Не ты ли, морда лесная, его прикарманил? Так что, мужики, без обид.

– Это правильно, – вытряхивая из пачки сигарету, одобрил его предусмотрительность усатый. – Недаром говорится: дружба крепче, когда денежки посчитаны…

Он вдруг замолчал, уставившись остановившимся взглядом куда-то поверх плеча лодочника, как будто там, на реке или на другом берегу, внезапно появилась какая-то невидаль. «Сталкер» машинально обернулся, но за спиной у него не было ничего нового или необычного. Там виднелась все та же рябая от ветра река, а на другом ее берегу – такие же, как здесь, тростники и колышущиеся на ветру ивовые заросли с пробегающими по ним серебристыми волнами. На то, чтобы в этом убедиться, хватило доли секунды, а когда лодочник снова повернулся к усатому, чтобы спросить, на что это он уставился, тот уже начал падать. Пачка дорогого «кента» вывалилась из помертвевших пальцев, усеяв мокрый песок тонкими сигаретами с длинными бледно-серыми фильтрами, взгляд остекленел, колени подломились, и усатый вдруг повалился прямо на лодочника. Тот машинально посторонился, усатый упал с глухим шумом, как поваленное дерево, и с неприятным тупым стуком ударился лицом о борт моторки. Его голова отскочила от дюралевого фальшборта, как тяжелый неживой предмет, тело перевернулось и боком съехало на песок, где и осталось лежать с поджатыми ногами и свернутой набок, как у висельника, головой. На разрисованном камуфляжными разводами металле осталась смазанная темно-красная полоса.

– Засада! – первым сообразив, в чем кроется причина наблюдаемого странного явления, выкрикнул рыжеватый и, передернув затвор, направил автомат на лодочника. – Ах ты, сучий нос!..

«Сталкер» не успел ничего сказать в свое оправдание: еще одна пуля, ударив в висок, мгновенно сняла с него все подозрения. Он молча упал на сырой истоптанный песок, накрыв своим телом подвернутые ноги усатого в растоптанных, порыжелых армейских ботинках.

Звука выстрела, как и прежде, никто не услышал. Брюнет с атлетической фигурой взревел быком, вскинул автомат и наугад полоснул длинной очередью по кустам. От грохота заложило уши, во все стороны брызнули сбитые ветки и листья, пули защелкали по стволам, прокладывая себе путь в никуда сквозь непролазные заросли, в тени которых шелестел камыш и плескалась темная речная вода. В кустах на противоположной стороне пляжа, у него за спиной, никем не замеченный, взлетел и развеялся по ветру легкий синеватый дымок. Не переставая стрелять, брюнет упал на колени. Рожок автомата опустел, затвор выбросил последнюю дымящуюся гильзу и лязгнул вхолостую, курящийся пороховым дымком ствол уткнулся в землю, и брюнет рухнул ничком, уткнувшись лицом в сырой песок и подставив дующему с реки ветру простреленный, коротко остриженный затылок.

Бывший боксер с волосами, из-за цвета которых разные люди в разное время норовили наградить его неблагозвучной кличкой «Ржавый», не стал играть с судьбой в орлянку, паля в белый свет, как в копеечку. Чтобы ни говорили о нем за несколько минут до смерти его компаньоны, он был самым сообразительным из них. Именно поэтому он очутился около водительской дверцы «уазика» едва ли не раньше, чем пляжный атлет испустил дух – кстати, именно на пляже, хотя и мало напоминающем те, на которых покойный брюнет красовался перед девушками при жизни.

Ключ торчал в замке зажигания. Не успевший остыть двигатель завелся сразу, словно только того и ждал. Рыжеватый выжал сцепление и подвигал разболтанным рычагом, нащупывая первую передачу. Найти ее бывало нелегко даже в более спокойной обстановке; продолжая давить на сцепление и слепо тыкать рычагом, возвращая его в нейтральное положение всякий раз, когда шестерни коробки передач издавали протестующий скрежет, он поставил ногу на педаль тормоза и отпустил затянутый до упора ручник.

В это время кусты у самой воды раздвинулись, и на пляж вышел человек, которого раньше здесь не было. Он был выше среднего роста, темно-русый и щеголял в обычном для здешних мест наряде – камуфляжном костюме и армейском кепи без кокарды. Из-под козырька кепи поблескивали солнцезащитные очки-«хамелеоны», стекла которых сейчас, при солнечном свете, были дымчато-темными, лицо покрывал пятнистый грим, состоявший из чередующихся косых зеленых и коричневых полос, а опущенная рука в тонкой кожаной перчатке сжимала пистолет с длинным глушителем. Никуда не торопясь, незнакомец спокойно занял огневую позицию напротив заднего борта машины. Борт по-прежнему был открыт нараспашку, край брезентового полога лежал на крыше, в результате чего кузов «уазика» просматривался насквозь. Рука в перчатке, удлиненная увесистым вороненым набалдашником глушителя, поднялась на уровень глаз, указательный палец плавно нажал на спусковой крючок. Раздался почти неслышный за шумом ветра и бормотанием работающего на холостых оборотах мотоpa свистящий хлопок, пистолет злобно дернулся, отбросив руку стрелка назад и задрав кверху ствол. Стреляная гильза, дымясь, беззвучно упала в песок, и видневшаяся над спинкой водительского сиденья коротко остриженная рыжеватая голова клюнула носом, ударившись лбом о пластмассовый обод рулевого колеса. На ветровом стекле мгновенно возник подвижный, оплывающий узор кровавых потеков и клякс; красные тормозные огни погасли, когда нога мертвого водителя перестала давить на педаль, машина тронулась с места и покатилась под откос, к реке.

Левое заднее колесо подпрыгнуло, наехав на ногу мертвого брюнета, правое глубоко вдавило в песок брошенный рыжеватым боксером автомат. Стрелку пришлось посторониться, чтобы набирающая скорость машина его не сбила. Послышался гулкий удар, когда пыльный стальной бампер ударился о дюралевый нос моторки. Лодка сползла с берега, закачавшись на воде крошечной, окруженной тростниковыми зарослями бухточки, а машина остановилась у самой кромки воды, почти сразу по ступицы задних колес погрузившись в рыхлый, пропитанный влагой песок. Двигатель продолжал работать, стеля над мелкой волной сизый, знакомо пахнущий бензином дымок из выхлопной трубы.

Перешагивая через разбросанные по берегу тела и оружие, на ходу убирая в наплечную кобуру пистолет, стрелок спустился к реке и, по щиколотки войдя в воду, забрался в лодку. Мотор два раза чихнул и взревел, лодка развернулась, описав дугу, задрала нос и, волоча за собой пенные усы, двинулась вверх по течению. Когда она вышла на середину реки, стрелок один за другим с натугой поднял и, перевалив через борт, выбросил в воду тяжелые ящики.

* * *

Оглашая низкие берега ровным гулом мотора, спугивая гнездящихся в зарослях тростника птиц, которые то и дело целыми стаями поднимались оттуда и начинали с сердитыми криками кружить над водой, быстроходный катер двигался вниз по течению Припяти. Пластиковый корпус легкого суденышка был покрыт аэрографией, рисунок которой довольно удачно имитировал освещенную солнцем мелкую речную волну. Такой «водоплавающий» камуфляж, когда-то имевший сугубо утилитарный, практический смысл, с некоторых пор превратился в обычное украшение: на борту конфискованного у контрабандистов катера гордо красовалась эмблема речного патруля. Нашивки с такой же эмблемой виднелись на рукавах камуфляжных курток двоих мужчин, что с удобством расположились на мягких дерматиновых сиденьях. Здесь, на вверенной их попечению территории, они были полновластными хозяевами; здесь им некого было бояться и не от кого прятаться – напротив, все живое на этих зараженных радионуклидами землях, за исключением разве что волков да расплодившихся в неимоверных количествах диких кабанов, обходило их десятой дорогой. Здешние места стремительно дичали, природа отвоевывала у человека то, что он когда-то у нее отнял и чем не сумел правильно, по-хозяйски распорядиться, и тут, на безлюдье, имея в руках оружие, а за плечами – непререкаемый авторитет закона, действительно, легко было почувствовать себя настоящим хозяином округи.