Шах нефтяному королю - Сергей Соболев Страница 7

Отчасти ее оковывала собственная биография, которую она не хотела афишировать в Англии или в любом другом месте перед кем бы то ни было, – тем более что отец строго-настрого запретил ей где-либо и когда-либо поднимать эту тему, – отчасти постоянное присутствие в ее жизни пары-тройки людей, заботившихся, среди всего прочего, и о личной безопасности «мисс Истоминой». Чертовски трудно вести «светскую жизнь», когда ты знаешь, что в любой момент, в какой бы компании ты ни была, один из тех, кто отвечает за тебя головой, непременно «контролирует ситуацию», находясь если и не за спиной, то где-то близко, рядышком, на минимально допустимом приличиями расстоянии…

Вот уже восемь месяцев при ней состоит один лишь Ахмад, не считая, конечно, экономки. Кстати, он единственный из ее крайне немногочисленного окружения, кто не надоедал ей своей мелочной опекой и к чьему присутствию возле себя Тамара относилась спокойно. Поначалу Ахмад Бадуев показался ей мрачным, нелюдимым и каким-то уж слишком суровым человеком. Она даже немного побаивалась его, чего греха таить… Но довольно быстро поняла, что уж ей-то опасаться Ахмада нет никакой нужды. А мрачным он был на первых порах по вполне естественной причине: Бадуев долгие годы состоял при отце, был предан ему, как собака, и очень переживал из-за того, что ему вдруг выписали служебную командировку в южную Англию, в один из пригородов Саутгемптона, города, известного прежде всего тем, что именно от причала его морского порта вышел в свой роковой рейс «Титаник»; да еще не поймешь сразу, в каком качестве – гувернера, секретаря или же телохранителя – приставили к вполне сложившейся молодой женщине…

Именно этот «закрытый» тип личности доминировал в характере Тамары Истоминой довольно долгое время. Но события последних месяцев, поначалу потрясшие ее до основания, освободили что-то у нее внутри, обнажили многие дремавшие в ней до поры качества.

Из-за того, что произошло в ее жизни, она не стала лучше или хуже, а стала –другой.

Тамара и глазом не успела моргнуть, как истек месяц ее пребывания в Грузии. Раньше для сотрудников благотворительного фонда, базирующегося в Великобритании и учредившего еще два года назад филиал в этой закавказской республике, она, Тамара Истомина, была никем, величиной неизвестной и сугубо виртуальной – хоть ее имя и фигурировало в списке учредителей Фонда, свою истинную роль в этих делах она до поры не афишировала. И теперь кое для кого из людей, припавших к дармовой кормушке, ее внезапное появление здесь, в Грузии, равно как и ее решительные действия, оказались неприятным сюрпризом…

Она и прежде догадывалась, что нанятые ее британским менеджером люди часть денежных средств, предназначенных тбилисскому филиалу, преспокойно кладут себе в карман. Точно так же можно быть уверенным, что кое-что из «гуманитарки» эти деятели толкали, что называется, «налево», кладя, опять же, выручку себе в карман. Учитывая специфику региона, такая своеобразная «отстежка» считается здесь в норме вещей.

Но желание сделать что-то полезное, помочь остро нуждающимся в самом необходимом людям заставляло закрывать глаза на такого рода «плановые расходы». Хотя от всего этого, сопутствующего добрым делам, и становилось порой муторно на душе.

Она даже предполагала, хотя собственные мысли и пугали ее, что дельцы, паразитирующие на «ценностях гуманитарного характера», разворовывают до половины всего, что проходит через их липучие руки.

Выяснилось же на деле, что до тех, кому непосредственно предназначались грузы гуманитарного характера, не дошло практическиничего.

На протяжении двух лет Фонд выделял тбилисскому филиалу в среднем ежеквартально около семидесяти тысяч фунтов стерлингов. Это около ста тысяч долларов. Суммы, конечно, не астрономические, но и не такие уж маленькие, в особенности для этого бедного региона. Четверть всей приобретенной за эти средства «помощи», а именно: продовольствия, одежды и медикаментов, предназначалась непосредственно для Грузии, точнее, для остро нуждающихся жителей приграничной Кахетии. Еще четверть «гуманитарки» должна была доставляться адресно в лагеря беженцев из Чечни в Панкисском ущелье. Половина же всех грузов, по замыслу учредителей Фонда, следовало комплектовать крупными партиями и двумя-тремя тяжелогрузными машинами раз в квартал доставлять по Транскавказской магистрали транзитом через Владикавказ в Ингушетию, где бедствуют десятки тысяч согнанных войной с родных мест людей.

Тамаре удалось обнаружить следы лишь одной «экспедиции»: в одно из сел Панкисского ущелья было завезено десять тонн низкосортной муки, несколько ящиков медикаментов с просроченной датой и с полдюжины выцветших и сопревших от времени армейских палаток еще советского образца. Имелись, правда, в изобилии разного рода бумаженции, которые местный посредник гордо именовал «документами». Там, зачастую неграмотно и неразборчиво, было записано, что, куда, когда передано, а также стояли подписи, иногда даже печати тех, кто «оприходовал» эти грузы и взял на себя в дальнейшем ответственность за их раздачу среди нуждающихся в помощи людей. Но она очень быстро убедилась, что почти все, что ей здесь, в Тбилиси, подсовывали, «липа» и что если она будет искать какого-нибудь Ваху или Мамуку, оприходовавших несколько партий «гуманитарки» стоимостью в десятки тысяч долларов, то поиски ее могут продлиться до судного дня.

Так что же, получается, отец был прав? Когда предупреждал какое-то время назад, что ее затея, какие бы благородные цели ни ставились, принесет ей больше хлопот и разочарования, чем удовлетворения от проделанной работы? Что характерно: он не отговаривал, не брюзжал по поводу будущих затрат, а именно предупреждал… Подумай, мол, хорошо, дочь, во что ты пытаешься влезть, и над тем, что ты сама еще очень молода…

Но он уже тогда видел, что у его дочери воистину папин характер, что наружу уже рвется ее вторая, скрытая до поры ипостась, что она может быть не только затворницей, способной «зависать» часами на интересующих ее интернетовских сайтах, но и натурой деятельной, не лишенной, правда, некоей авантюрной жилки. И поэтому не стал препятствовать ее планам, выдав ей полный карт-бланш. Что же до ее младых лет… Здесь, в Тбилиси, когда она только прилетела с Бадуевым и британским менеджером Фонда, ее тоже сочли за молодую дурочку, которой солидные дяди с Туманного Альбиона по какой-то прихоти позволяют транжирить их денежки. Дня три или четыре она прикидывалась идиоткой, а когда убедилась, что ее элементарно пытаются водить за нос, вытащила, образно выражаясь, шашку и помахала вокруг себя остреньким… Отрезала от кормушки двух посредничавших в этих убыточных мероприятиях прохиндеев – один грузин по национальности, второй чеченец, – а также разорвала отношения с посредником, оперировавшим в Северной Осетии. Уволив менеджера, отослала его обратно в Лондон, мысленно пообещав устроить ему неприятности сразу же по возвращении в Англию. Поскольку недостатка в рекомендациях и нужной ей информации она не испытывала, то тут же взялась формировать новую «команду». Сама крутилась, как белка в колесе, и привлеченных его людей тоже заставляла «пахать»…

Нельзя более допускать, чтобы деньги, выделяемые на благородные цели, прилипали к грязным лапам мошенников, какой бы национальности они ни были. Чтобы впредь подобные гнусности не повторялись, приходится самой вникать во все детали. Это тем более важно, что появилась возможность тратить гораздо большие суммы на известные цели. Да, сейчас есть такая возможность. Есть деньги и есть желание помочь людям. Нужно только сделать так, чтобы все было по уму. …И только сейчас, когда удалось выполнить своеобразную «программу-минимум», подтолкнуть дело в нужном ей направлении, она решила выкроить для отдыха пару-тройку дней, а заодно полюбоваться давно будоражащими ее воображение кавказскими видами. Благо арендованная ею по рекомендации одного из ее новых тбилисских знакомых вилла в окрестностях Казбеги для этих целей подходит как нельзя лучше.