За день до полуночи - Стивен Хантер Страница 64

Оставалось самое сложное – осмотр тел.

Три обнаженных трупа лежали на брезенте посередине пожарной части Беркиттсвилла. Конечно, рано или поздно приедет доктор, который выполнит эту работу более профессионально, чем бедняга Акли – убийца женщины – с синяками на животе от ударов пуль в бронежилет. Но доктора пока не было, а никто не желал заниматься этой работой, поэтому Акли и оказался один на один с тремя трупами.

Смотри на них, заставил он себя.

Хуже всех выглядел тот большой парень, что погиб наверху. Он сунул пистолет в рот и застрелился. Пуля разворотила затылок, сделав голову похожей на дыню, разрубленную пополам топором. Но еще удивительнее выглядело его правое плечо – словно его разворотило электропилой. Такую страшную рану нанесла одна из пуль, выпущенных Дельтой-3. Боже, как же он двигался с такой болью? Ведь Акли видел, что он карабкался по ступенькам, отстреливаясь. С такой-то болью?

Прямо-таки супермен какой-то. Даже сейчас труп улыбался Акли белозубой улыбкой.

Что в ней? Его превосходство?

Ладно, хорошо, подумал Акли, будем считать, что ты был лучше меня.

У двух других ран было больше, но выглядели они лучше. Просто мертвые люди с засохшими красными пятнами крови, разбросанными по всему телу. У одного три таких пятна на груди, у другого – одиннадцать в самых разных частях тела.

Прекрасные пулевые отверстия, подумал Акли. Ему вспомнилась картинка из учебника истории, где гордые горожане окружили какого-то бандита, усы у него обвисли, а с десяток пулевых отверстий сверкали на солнце, словно пуговицы.

Думай, Акли, приказал он себе.

Ладно, все трое стройные и сильные мужчины, плоские животы, жилистые мускулы хорошо подготовленных профессиональных военных из элитных подразделений. Волосы у всех коротко подстрижены, один порезался, бреясь сегодня. Похоже, им около тридцати. У всех троих шрамы на предплечьях, а у одного еще на запястьях и груди. Татуировки? Да, татуировки, удаленные хирургическим путем!

И, черт побери, все они были загорелыми. Смуглые лица, руки, глубокий загар, как у рыбаков, как у людей, проводящих всю жизнь на солнце.

Акли вернулся к первому трупу и осмотрел его более внимательно. На груди пересекались два шрама со следами стежков.

Ага, что такое раны, ты уже знаешь, подумал Акли. У тебя была очень опасная жизнь, мой друг. Могу поспорить, ты рассказал бы мне кое-что, если бы остался жив.

Он осмотрел и другие трупы на предмет старых ран. У одного все было чисто, но у другого Акли обнаружил шрам возле правой ключицы. Тоже пулевое ранение.

Да, безусловно серьезные ребята. Очередная Дельта.

Акли хотелось бы знать, что делать дальше. Он снова вернулся к первому трупу. Да что я, судебный патологоанатом, что ли? Я ведь просто смотрю на этих мертвых парней. Акли вспомнил, как этот человек стоял над ним, а под ним билась маленькая девочка. Ради Бога, отпустите ребенка, взмолился тогда Акли, а парень просто посмотрел на него.

Ты ведь мог убить меня.

Но вместо этого ты ушел и вышиб себе мозги.

Акли опустился на колени. Было в яркой улыбке мертвого что-то загадочное.

Головорез с зубами кинозвезды вышибает себе мозги в задней комнате старого дома в Беркиттсвилле, штат Мэриленд.

Акли непроизвольно вытянул палец. Что-то неестественное чудилось ему в улыбке мертвого, уж больно белыми были его зубы. Акли сунул палец в сухой рот мертвеца, ощутил холодные губы, омертвевший язык, сунул палец дальше, ощупывая полость рта, и…

Да, зубы были вставные.

Акли держал в руке фарфоровый протез.

Он быстро проверил остальных. У всех троих почти новые, полностью вставные зубы.

Уидерспун внезапно забормотал:

– Эй, ты слышал? Похоже на стрельбу. Тебе не кажется…

Но тут рука Уоллса зажала ему рот и придавила к земле с такой силой, которую нельзя было ожидать от этого щуплого немолодого человека.

Он прошептал:

– Спокойно, парень, спокойно. Ты понял меня, да?

Уидерспун кивнул, и сжимавшая рот рука опустилась вниз.

– Черт…

– Тс-с, это старина Чарли. Да, он здесь. Чарли вышел на охоту, теперь его не удержишь. Он вышел поохотиться.

Уидерспун посмотрел на Уоллса, чувствуя, что глаза вылезают из орбит и сердце колотится, как паровой молот.

– Эй…

– Что эй?

– Слушайся старину Уоллса. Уоллс знает Чарли, он давно знаком с ними.

Уоллс, казалось, растворялся прямо на глазах, трансформируясь в какое-то иное существо: он подался назад, и темная его кожа слилась с темнотой тоннеля.

Одновременно с этим Уоллс снял с плеча обрез 12-го калибра и содрал обматывавшую ствол черную ленту. С негромким клацаньем старая тоннельная крыса дослала патрон в патронник.

– Вот что, слушай, – прошептал Уоллс, – пора собираться. Надевай на себя все дерьмо и бери свое барахло. Сейчас здесь будет жарко. Чарли охотятся на нас, значит, мы должны охотиться на них. Это единственный способ выжить.

Уидерспун натянул куртку, поднял оружие, зарядил его и поставил на предохранитель. Он надел прибор ночного видения, снял колпачки с окуляров и включил батарею, висевшую на поясе. Пока он настраивал прибор, тоннель в окулярах засветился голубоватым светом, в который преобразовывались инфракрасные лучи, падавшие от лампы, укрепленной над очками. У него было такое ощущение, словно он находится под водой. Все вокруг зеленое и расплывчатое.

Уидерспун повернулся к Уоллсу, лицо последнего показалось ему объятым пламенем, оно полыхало красными и желтыми всполохами, как при специальных эффектах во время съемок кинофильмов. Уидерспун чуть было не рассмеялся от абсурдности и комедийности всего происходящего, но дело-то было в том, что чуткий прибор улавливал повышение температуры тела Уоллса, вызванное его возбуждением, и превращал его в подобие какого-то монстра.

– Ладно, – спокойно произнес Уоллс, – теперь слушай, что надо делать. Мы должны двигаться вперед и первыми как можно быстрее обнаружить их. Нападаем, отходим назад. Снова нападаем и снова отходим. В тоннеле с единственным выходом у нас есть только один шанс, парень. Надо все время нападать, обязательно следует перебить их всех до того, как они выберутся из тоннеля, иначе мы окажемся в западне. Парень, я бывал в тоннелях, но в отличие от этого у них было по два выхода, а у этого гребаного тоннеля только один. Эти белые суки, от них всегда одни неприятности.

– Хорошо, согласен.

В психоделической картине, которую видел перед собой Уидерспун, что-то блеcнуло. Это были зубы Уоллса.

Уоллс улыбался.