Алкоголик. Эхо дуэли - Андрей Воронин Страница 6

Вот и пришли. В глубине двора офис. Вполне приличный – современная оргтехника, стильный интерьер. Когда Абзац с Пашей проходили через двор к подвалу, где оборудован офис, чувствовался запах гнилой картошки. А здесь совсем иные ароматы, светящийся аквариум вместо окна, как иллюминатор. Офис вполне можно было бы сравнить с подводной лодкой.

Свирин мерил ногами кабинет. Когда Паша и Абзац вошли, он остановился и сказал:

— А вы знаете, что я думаю, мои дорогие? Когда я буду умирать, я непременно вас, и никого другого, пошлю за смертью. Тогда, по крайней мере, я буду вполне уверен, что проживу пару часов лишних.

Абзацу такой прием показался незаслуженным.

— Пробки на улицах, – оправдывался Паша.

— Ладно, верю, верю. За все бы Родина простила, да не за что меня прощать! – сказал Вадим Свирин, – повернувшись всем телом и крутанувшись на офисном стуле от компьютера.

Своей лысеющей головой и длинным лицом с оттопыренной губой Вадим Свирин живо напомнил Абзацу депутата Владимира Кондрашова, «Мерседес» которого он поджидал жарким летним днем, переодевшись грибником в лесу возле моста. Стрелял, но попал тогда не в депутата, а в охранника с рыбьим погонялом Сом. Было это почти два года назад. Тогда Абзац увлекся содержимым плоской фляжки, обтянутой тонкой тисненой кожей. Фляжка была с виски, спиртное на пару с летней жарой сделало то, что сделало. Он промахнулся. Конечно, Кондратов – профессиональный мерзавец – умер, Абзац отправил его в мир иной, но было это не там и не тогда, где надо. Пришлось напрягаться. И все оно, спиртное. Продлило жизнь депутату.

За стеной зазвонил телефон, приятный женский голос ответил с тщательно отрепетированными интонациями: «Агентство консалтинговых услуг… Мы вас слушаем… Да, да… мы этим занимаемся».

Абзац стоял перед Свириным и смотрел на рыб в аквариуме. Сцена явно затягивалась. И все еще тошнило. Паша стоял рядом и улыбался, ему-то было нормально.

— Я плачу деньги только тем, кому есть за что платить! – сказал Свирин. – Кому не за что платить, тому не плачу.

«Ничего себе начало», – подумал Абзац, но ничего не ответил. Присягать на верность напыщенному пиарщику в дорогом костюме и обещать выполнить любое задание за небольшие деньги он не собирался, объяснять причину своего появления в этом кабинете тоже.

— Так что ты скажешь?

Это «ты» от абсолютно незнакомого человека резануло слух. И продолжало мутить, было так плохо. Так плохо… Перед глазами крутились огненные круги, в ушах раздавался пронзительный звон.

— Дайте воды, – попросил Абзац.

Он залпом выпил стакан минералки. И лишь несколько секунд удалось удержать эту воду. Изнутри словно ударил кулак. Он едва успел добежать до туалета, дверь которого успел увидеть по дороге в кабинет. Вот и результат вывода из запоя – ситуация еще хуже, чем была, когда он попивал виски в лесу, поджидая машину депутата.

— Я ничего не собираюсь объяснять, – сказал он Паше, зашедшему вслед за ним в туалет с очередным стаканом минералки. – Сам все видишь.

Вернулись в кабинет. Свирин смерил Абзаца острым взглядом, готовым проникнуть во все затаенные утолки души, и хмыкнул.

— Похоже, ты конченый придурок, – брезгливо проговорил Свирин. – Тебе повезло, что ты не блеванул здесь. Теперь у тебя есть два варианта. Первый – тебя расчленят, а твою голову найдут в канализационном люке. Ты понимаешь.

Паша переминался с ноги на ногу, изображая сопереживание. Свирин продолжал:

— Вариант второй… Я тебя прощаю. И ты прости себя. Но ты должен сделать одно дело. Можно сказать, общественно полезное.

Абзац молчал. В такие моменты он ненавидел себя и всех вокруг.

— За все прости себя, – назидательно произнес Свирин. – Я понял, что ты любишь минералку?

Сказал и прищурился. Абзац сделал недовольную гримасу, но сдержался.

Свирин говорил ровным, нейтральным голосом, ловко балансируя на грани между неприязнью, энтузиазмом и скукой.

— Значит, будешь пить минералку, полетишь на курорт, на минеральные воды. Город такой есть Пятигорск. Знаешь?

— Приходилось бывать. В лучшие времена.

— Вот и хорошо. Там ты попьешь минералочки, подлечишься заодно. Вижу, тебе это просто необходимо. Поправишь здоровье. Займешься делом наконец.

— Вот именно, давайте ближе к делу. Со своим здоровьем я сам как-нибудь разберусь.

— А вот это ты зря, – властно заявил Свирин. – Не сделаешь дела – здоровье вообще не понадобится и минералка будет последним, что ты выпьешь. А сделаешь дело – будешь гулять смело… или уж как тебе там захочется.

— Ближе к делу. – Абзаца страшно раздражали подобного рода разглагольствования.

— А дело такое. Надо вернуть реликвию. Удивляться здесь нечему, ведь это прежде всего наша политика. В 1841 году на Северном Кавказе, – говорил Свирин голосом заслуженного учителя, дающего образцово-показательный урок перед высокопоставленной комиссией, – недалеко от Пятигорска, на склоне горы Машук, был убит поэт Лермонтов. Михаил Юрьевич. Знаешь про это?

— В школе учился… – Абзацу совсем не нравился тон, которым с ним разговаривал Свирин.

— Отлично. Ему было 27 лет – намного меньше, чем нам с тобой сейчас. Отставной майор Мартынов, однокашник Лермонтова по юнкерской школе, вызвал его на дуэль за постоянные насмешки и данное ему прозвище Мартышка. А может, еще что-нибудь там было, версий много, но это не столь важно для нас.

Свирин задумался и почесал нос. Его вытянутое, хорошо упитанное лицо сияло самодовольством, он захлебывался словами и упивался звуками собственного голоса.

Абзац отвел глаза.

— Так вот, – продолжил Свирин, – известно, что молодые офицеры, среди которых был Лермонтов, завели альбом, в котором записывались и зарисовывались смешные случаи. Главным объектом карикатур в этом альбоме был Мартынов. После смерти Лермонтова альбом с карикатурами пропал. Но он нас в данный момент не интересует.

— А что нас интересует?

— Пистолет, дуэльный пистолет. Вот наш приоритет на сегодняшний день. А конкретней – пистолет системы Кухенройтера – немецкого ружейного мастера, из которого был застрелен Лермонтов.

Комната плыла перед глазами Абзаца, то просветляясь, то затуманиваясь. Кровь бешено пульсировала в пальцах рук, в висках, за ушами. Он дрожал всем телом и чувствовал, как лихорадочно колотится сердце, его удары отдавались в спине. Но надо было держаться, надо работать. Ведь это если не последний шанс, то предпоследний точно.

— Они стрелялись на десяти шагах, но разошлись на тридцати. – Свирин продолжал излагать подробности дуэли; видимо, в Интернете почитал. – Это значит, что каждый мог подойти к барьеру, приблизиться на десять шагов, но далее, за барьер, заходить нельзя. По дуэльным правилам после команды секундантов «Сходитесь, господа!» дуэлянты могли по своему выбору стрелять сразу или сделать по 10 шагов навстречу друг другу и подойти к барьеру вплотную. После команды секундантов Лермонтов и Мартынов стали сходиться. Барьер обозначался секундантскими шашками, воткнутыми в землю. Мартынов выстрелил, пуля попала в сердце. И в ту же минуту над Машуком разразилась бурная гроза, хлынул ливень. Везти убитого было не на чем, и все ускакали. Тело лежало под дождем, и только через несколько часов, вечером, после грозы, приехали на повозке и увезли труп.