Возраст гнева - Сергей Самаров Страница 6

— И это одобряю. Как ни странно, я тоже люблю запах полыни. Короче говоря, во всем одобряю вашу деятельность. А теперь, если позволите, я под чай пролистаю уголовное дело. Вдруг что-то замечу свежим незамыленным взглядом.

— Для того я его вам и предоставила. Читайте, я пока сводку за сутки посмотрю.

Я принялся читать, как полагается, с последней страницы, которая в действительности являлась первой. Так уж все документы подшиваются. Документом под номером один числился протокол осмотра места происшествия с прилагаемыми цветными фотографиями.

Я уже заканчивал читать протокол, когда звонок на мобильный оторвал меня от дела, требующего пристального внимания. Я посмотрел на определитель. Номер был знакомый, но не из списка внесенных в трубку. Я легко вспомнил, как недавно в Москве, вернее, в Истре, сообщал этот номер командующему войсками спецназа ГРУ с просьбой провести по нему биллинг. Номер принадлежал следователю следственного управления ФСБ России полковнику Свекольникову.

— Здравия желаю, товарищ полковник, — сразу сказал я.

— Откуда вы знаете, кто звонит? — чуть брезгливо и властно спросил Свекольников.

— Я, Павел Феоктистович, запомнил ваш номер, когда вы при мне положили свою визитную карточку на стол в кабинете уголовного розыска Истринского района.

— Вы видели это? Ах, так это вы были там третьим, с капитаном и со старшим лейтенантом МЧС? Я как-то тогда не обратил на вас внимания. Принял за одного из сотрудников райотдела, — тон разговора полковника не изменился. И мне откровенно не нравился его голос. Свекольников пытался со мной разговаривать, как большой и очень плохой начальник разговаривает с ничтожным и полностью от него зависящим подчиненным.

— А вот я на вас обратил самое пристальное внимание. И даже попросил снять ваши отпечатки пальцев с пустой бутылки из-под коньяка и со стакана и сравнить их с отпечатками пальцев на фонарике, который уронил убийца Елены Анатольевны Нифонтовой. А потом позвонил рыжему участковому коту Василию с предложением задержать вас по подозрению в убийстве.

Я откровенно давил на Свекольникова, поскольку мне не нравилось, когда давят на меня. Мне это в принципе не нравилось. Я не был его подчиненным. И вполне мог себе позволить намекнуть полковнику ФСБ, что считаю его убийцей старушки, несмотря на то что его оправдали. И даже подтвердить, что это именно я постарался, чтобы ему предъявили хотя бы косвенное обвинение.

— Я понял. И с любопытством посмотрел бы на вас. Более внимательно, чем в прошлый раз.

— Я не работаю в зоопарке, чтобы на меня смотреть. Вы по делу звоните? Или просто желаете пообщаться. А то я сильно занят.

Это была уже откровенная грубость. И даже с долей пренебрежения к высокому положению Свекольникова. Капитан Саня с любопытством прислушивалась к моим словам. Ей просто по долгу службы невозможно было на таких тонах общаться со следователем ФСБ. В какой-то степени он был ее коллегой. Да и звание обязывало ее соблюдать субординацию. Но, насколько я видел по ее глазам, капитан Радимова была довольна, что я слегка осаживаю московского следователя, который и с ней, я полагаю, говорил тем же брезгливым тоном, каким пытался говорить со мной. И все-таки я вынудил полковника Свекольникова сменить тон на более сдержанный и деловой.

— Конечно, по делу. Но это не телефонный разговор. Сможете сейчас приехать в областное управление ФСБ? Я прикажу выписать вам пропуск.

— Сейчас, все дела брошу и поеду делать вам свистульку… — ответил я словами из старого анекдота [1]. — Нет. Не смогу. Это категорично, и можете даже не пытаться уговорить меня. Я сейчас действительно сильно занят, кроме того, мне не внушают доверия стены вашего заведения. Как и отдельные его сотрудники, — мой намек был исключительно адресный. — Если у вас есть желание и необходимость пообщаться со мной, приезжайте в течение часа в городской уголовный розыск. Я нахожусь в кабинете капитана Радимовой. Через час я отправлюсь к себе в детективно-правовое агентство. Если хотите, приезжайте туда. Охранник у дверей покажет вам мой кабинет.

— Хорошо. Мы сейчас подъедем в уголовный розыск… — полковник Свекольников говорил уже почти смиренно, так мог говорить провинившийся инок в келье строгого отца-игумена. — Никуда не уезжайте.

— Поторопитесь. Я ждать не буду. У вас есть только час…