Белая гвардия - Александр Бушков Страница 6

Когда тропинка раздвоилась, он свернул направо. Повсюду тишина, уют и благолепие. Загородная резиденция Папы представляла собой немаленький поселок, изначально предназначенный для тихой комфортной жизни, — ну конечно, двухметровый забор вокруг со спиралями колючки по гребню. Хорошо, что Мазуру не было нужды озабочиваться еще и безопасностью этого райского уголка: полковник Мтанга с помощью французских консультантов все обустроил в лучшем виде: часовые в форме и тихари в цивильном, старательно изображавшие садовников, сигнализация; в том вон безобидном домике круглосуточно, в четыре смены, дежурит взвод парашютистов, есть и телекамеры слежения. Там, где неширокая прозрачная речушка попадает на территорию и покидает ее, вода от фундамента забора до дна перегорожена стальной решеткой. Нападения боевых пловцов ожидать не следует, но вот пустить по течению какую-нибудь подрывную гадость какая-нибудь вражья душа может запросто — был прецедент с одним из предшественников Папы…

Слева, возле ничем не примечательного домика, торчали на солнцепеке два жандарма с «клеронами» у ноги. Мазур понятливо усмехнулся с видом старожила. Он был уже в курсе. Домик две недели как обрел статус спецобъекта, взятого под дополнительную охрану, — там от рассвета до заката, прилежно отрабатывая нехилый гонорар, трудился в поте лица десяток французских специалистов по геральдике.

Папа всерьез решил стать королем не по факту, а по всем правилам — с коронацией, официальным принятием титула и прочими красивостями. Рассуждал он утилитарно и незатейливо: если Бокассе можно провозглашать себя императором, отчего же ему нельзя стать королем? И точно, если можно Бокассе, почему нельзя Папе? Учитывая, что Бокасса происхождения, как говаривали в старину, насквозь подлого, из сержантов в диктаторы выслужился, а Папа как-никак потомок древних королей, пусть и не по прямой линии, зато, что немаловажно, по женской. Так что французы старательно разрабатывали процедуру коронации, рисовали корону, мудрили над системой дворянских титулов. Если все пройдет гладко — а почему нет? — Принцесса, чего доброго, официальным образом взлетит на самый верх, и ее кличка превратится в официальный титул. Девка умная, с европейским образованием, когда Папа начнет сдавать (он же не вечный) вполне может перехватить бразды и удержаться…

Мазур свернул к своему бунгало — ну где же еще обитать белому сахибу, как не в бунгало? Снаружи домик, как и большинство ему подобных здесь, выглядел классической деревенской хижиной с высокой крышей из вязанок кукурузной соломы. Внутри, понятно, все оборудовано с европейским комфортом. Приятно было оказаться в кондиционированной прохладе.

Один из слуг, то ли Жан, то ли Жак — Мазур их до сих пор путал — конечно же, ждал в прихожей, бесшумный, как призрак, предупредительно замерший на полусогнутых, готовый к любым приказаниям. Мазур выругался про себя. Впервые в жизни у него оказался слуга, да не один, а целых два. Во всех своих прежних заграничных странствиях под личиной он был в роли если не бродяги, то искателя удачи с тощим кошельком, поневоле обходившимся без лакеев. И до сих пор чувствовал себя чуточку неловко с этими услужливыми субъектами, одинаковыми, как близнецы. Но ничего не попишешь — здесь человеку его положения полагается парочка слуг, так что изволь соответствовать…

Слуга, сноровисто согнувшись в поклоне, прошелестел:

— В гостиной ожидает полковник Мтанга…

«Интересно, за каким чертом его принесло», — подумал Мазур. Аккуратно положив на столик под зеркалом тяжелую открытую кобуру, распорядился не глядя:

— Принесите джину в гостиную.

И направился туда, мечтая о прохладной ванне. Полковник Мтанга вежливо привстал и поклонился. Перед ним на столе помещался сифон в серебряной оплетке, высокий стакан и вазочка с кубиками льда — полковник спиртного в рот не брал. Зато дымил, как паровоз, вот и сейчас огромный вентилятор, бесшумно вращавшийся под потолком, завивал спиралями облачка сизого дыма — полковник, не будучи эстетом, смолил самые крепкие французские цигарки.

Мазур опустился в кресло, блаженно расслабившись посреди приятной прохлады. Бесшумно возникший слуга поставил перед ним стакан, бутылку джина и вазочку со льдом. Набросав серебряными щипчиками в стакан прозрачных кубиков, Мазур налил до половины. Особенной любви к джину он не питал, но господа колонизаторы давным-давно обнаружили, что именно регулярное потребление джина спасает от многих африканских хворей. Какие бы суперпрививки тебе не вкатили, а лучше джина до сих пор ничего не придумано…

Мазур был натренирован цедить спиртное на западный манер — куриными глоточками. Однако сейчас притворяться не перед кем, и он хорошо глотнул по-русски. Мтанга терпеливо ждал, пока он поставит стакан, — пожилой плотный мужичок, совершенно лысый, с простецким, добродушным, располагающим к себе лицом. Этакий простодушный и милый дядя Том. Вообще, среди чинов тайной полиции на всех континентах редко попадаются двухметровые громилы с уголовными рожами, украшенными жуткими шрамами. Большей частью они как раз и выглядят добрыми дядюшками, милыми простаками — пока не попадешь к ним на зубок…

— Вы себя сегодня отлично проявили, господин полковник, — сообщил Мтанга, извлекая из мятой пачки очередную сигарету. — Господин президент отметил вашу сноровку.

— Служба, — кратко ответил Мазур, разделавшись с остатками джина и наливая вторую.

— Вот кстати, о службе… — полковник полез во внутренний карман легкого полотняного пиджака (на миг показалась внушительная кобура), извлек пухлый незапечатанный конверт и с невозмутимым видом положил его перед Мазуром.

Мазур заглянул внутрь. Там оказалась не столь уж и тонкая пачка радужных бумажек — французские франки, служившие и здесь официальной денежной единицей. Папа, следуя общей тенденции, отчеканил и монеты с собою, родимым, но они, золотые, серебряные и никелевые, служили, скорее, сувенирами для иностранных туристов — да крестьяне, подобно своим собратьям во всех частях света, бумаге не особенно доверяли, а потому старательно копили серебро (золото могли себе позволить немногие).

Мазур недовольно поморщился: никак не к лицу было советскому человеку, тем более офицеру, принимать от иностранцев денежку, особенно будучи при исполнении обязанностей в официальном порядке. Уж это-то в голову вбито накрепко…

Он машинально отодвинул конверт. Мтанга решительно поднял ладонь:

— Господин полковник, я краем уха наслышан о русской щепетильности в таких делах. У каждого народа свои обычаи… Но ничего не могу поделать: господин президент распорядился платить вам и вашим людям ежемесячное жалованье. Уточнив, что мы, как-никак, цивилизованная страна. Где это видано, чтобы офицеры не получали жалованья? Здесь — жалованье полковника за месяц, разумеется, с соответствующими надбавками, учитывающими ваше положение и круг задач… Расписываться нет нужды: республика в соответствии с указаниями президента старается не обременять себя излишним бюрократизмом.

— У меня свои инструкции… — сказал Мазур, ощущая нешуточную неловкость. — Так что…

— И знать ничего не хочу! — непреклонно сказал Мтанга. — Ваше дело, как с вашими деньгами поступать. Можете их потратить куда угодно, можете, если взбредет такая фантазия, пожертвовать какому-нибудь филантропическому обществу. Господин президент велел вручить вам жалованье… не могу же я принести деньги назад? Господин президент будет в гневе… — на его подвижной физиономии изобразилась нешуточная скорбь. — Вы же не хотите, господин полковник, чтобы я стал жертвой нешуточного гнева Отца Нации? Что вам сделал плохого старый больной черномазый? Господин президент приходит в ярость, когда его приказы не исполняются…