Фартовые - Эльмира Нетесова Страница 57

— Ну там тратиться не на что. Магазинов нет, театров тоже. Ресторанов даже у нас не имеется. Вам. как полагаю, они вовсе ни к чему.

— Это отчего же? Мы что, не люди? — обиделся фартовый.

— Когда свободными станете, а пока — поселенцы. И поедете в Заброшенки, — сверкнули колючими льдинками глаза начальника.

— Заброшенки? Это чья «малина»? — паясничал Берендей.

— Там познакомитесь, на месте. А пока получите аванс, закупите продукты в магазине и милости прошу через час на пристань. Там вас моторка будет ждать. Она и подкинет в Заброшенки. А через три дня я приеду с заданием. Пока же устраивайтесь и обживайтесь.

— Да, не густо подкинули, — крутил головой Берендей, с грустью глядя на две полусотенные, выданные на двоих с Харей — А может, давай-ка в Южно-Сахалинск, к кентам. На дорогу хватит. И чмокнет нас начальник в задницу. Пусть сам в Заброшенки пилит по холодку.

— Не выйдет, Берендей. Глянь, на каждом шагу пограничники. Без ксив не дыхни. А наши — у начальника.

И все ж фартовый рискнул сунуться за билетами. Но, завидев рядом с кассиршей зеленый околышек пограничника, тут же отскочил. На железной дороге все пути охранялись. До Южно-Сахалинска не добраться пешком. Да и остановят. Вернут в зону.

— Пошли отовариваться, чтоб их маму черт пропил, — ругался Берендей, коряво топоча по немощенной улочке к магазину.

Наскоро накидав в мешки консервы, папиросы, хлеб и чай, бегом, запыхавшись, примчались к берегу моря. Моторная лодка и впрямь их ждала.

Молодой парень указал на скамейку посередине лодки, сам сел к мотору. Через минуту, вспарывая волны дюралевым носом, поднимая столбы воды, лодка помчалась к виднеющимся вдали серым холодным скалам.

Но и их обогнула лодка, помчалась наперегонки с ветром к крутому берегу, обдуваемому всеми штормами.

Моторка, сделав резкую дугу, ткнулась в темно-серый песок так неожиданно, что Харя носом влетел в колени паренька.

— Чтоб тебя волк сожрал! — пожелал он, потирая ушибленный об острые колени лоб. Парнишка словно и не услышал сказанного. Шагнул на берег долговязыми ногами и направился вверх по тропинке, петлявшей по скале к строению, похожему на занесенный тайфуном потрепанный вагончик.

Толкнув скрипнувшую дверь, сказал, пропуская вперед мужиков;

— Вот вам замок, — и тут же пошел вниз к своей лодке.

Берендей с Харей удивленно переглянулись.

— Это что?

Дощатые тонкие стены, щелясто оскалившись, заросли пылью и паутиной. Железная печурка, разинув рот, смотрела на пришельцев удивленно. Хромая табуретка, грязный стол, две железные койки с прогнувшейся панцирной сеткой и каким-то тряпьем — все это пропахло ветхостью, плесенью.

— Да они что, с ума сошли? Разве это жилье? Пошли назад, — повернул Берендей к двери, но увидел отсюда, с высоты, как далеко отошла от берега моторка.

Харя тем временем обошел будку, принес ведро, топор.

— Живем, Берендей! Родник рядом. Внизу река, может, в ней рыба есть. Не пропадем! Давай, наруби дров, а я в доме управлюсь.

Фартовый с яростью рубил сухие деревца, ломал их, с ужасом думая, что в этой дыре ему предстоит жить годы.

Наворочав целый воз дров, он перенес их к жилищу и решил было спуститься в распадок, — глянуть на речку, но позвал Харя его.

— Чего тебе? — не хотел входить в будку Берендей.

— Да зайди!

Фартовый вошел и удивился, не поверив глазам. Обметенная, отмытая, протопленная будка не казалась теперь большой собачьей конурой.

— Лучшего нам не дадут. Сам понимаешь. Значит, надо и делать все самим. А пока — садись к столу. Похаваем. Эту ночь уж как есть, — показал на протертые койки Харя, — завтра оглядимся.

Наутро Берендей проснулся, когда Федьки в будке уже не было.

Фартовый спустился к реке. Да, он не ошибся, здесь полным ходом шел нерест кижуча, нерки, семги.

Берендей, нахватав из косяка с десяток рыбин, еле поднял их к будке, около которой увидел нарезанную в снопы траву.

— Сбесился что ль Федька? На что трава? — спросил вслух.

— Нужна она нам. Вот подсохнет и посмотришь, зачем, — вынырнул Федька из будки: — Кто-то не дурак жил. Глянь, три бочонка вкопаны в землю, ледник был. И соли целый мешок оставил.

— Ты на рыбу глянь! — перебил Берендей.

— Так мы в рай попали! — радовался Харя. И предложил — Я жильем займусь, чтоб зимой нам не сдохнуть от холода, а ты — жратвой и дровами.

— Не-ет, я дождусь этого, начальничка! Душу из фрайера выпущу! — побагровел Берендей.

— Ну и зря. Охолонь. Чем тут плохо? Не зона, свобода! Сами себе хозяева и паханы. Иль в бараке было лучше?

Берендей поскреб затылок, умолк пристыженно. И, закинув на плечи пустой мешок, молча спустился к реке.

До вечера забил рыбой две бочки, засолил. Принес дров и начал делать немудрящую коптилку для рыбы.

Федька, походив по берегу, нашел обрывок рыбацкой сети и, обрадованный, приволок ее к будке и распустил на шпагат. А на третий день, когда срезанная трава высохла, стал плести из нее маты.

Берендей вначале отнесся с недоверием к затее Хари. Но к вечеру, когда даже на дверь повесил Федька отливающий желтизной душистый мат, застелил пол плетеной циновкой, а вместо тряпья положил на койки толстые крепкие маты, Берендей от души похвалил мужика:

— Живуч ты, кент. Спасибо, что и обо мне не забыл.

Теперь будка и вовсе преобразилась. В ней стало тепло, чисто и даже уютно. Мужики, забыв о недавнем своем раздражении, даже помылись у родника. И Берендей вскоре повесил в коптилку первую партию рыбы, попросив Федьку не забывать подкидывать на угли для дыма хвойные лапы. Сам ловил рыбу, зная: впереди зима. Скоро закончится нерест. Надо успеть. Успеть, чтоб выжить. Да и как иначе? Выжившим в зоне — стыдно погибнуть на воле. И мужики торопились.

Берендей, пока рыба коптилась, носил грибы, нанизывал на оструганные ветки, сушил их в будке. Вся ее крыша была засыпана кишмишем, какой тоже понадобится зимой. Даже лососевую икру засолил Берендей. Целую бочку наготовил стланниковых орехов. Из-за сложенных в поленницу дров едва виднелась крыша будки, снаружи утепленная в два слоя матами.

Соорудил Харя и завалинку, покрыл крышу будки морской ракушкой.

Дважды повезло поселенцам поймать на берегу после отлива громадных крабов. Их они сварили в морской воде, а потом им целую неделю снилась молодость, доверчивая, чистая, пылкая…

Лишь к концу третьей недели приехал в Заброшенки начальник госпромхоза. Глянув с берега вверх, удивленно присвистнул. Позвал поселенцев спуститься вниз:

— Я вам тут постели привез, матрацы, одеяла да мыло. Чтоб совсем не одичали.