Мишень для Слепого - Андрей Воронин Страница 56

– Деньги и пистолет я вынула перед этим из ваших карманов.

– Спасибо. С пистолетом пока ничего не надо делать, им займусь я, во всяком случае, не сушите его на печке.

– Знаете, я его разобрала, протерла и смазала. Так что он в полном порядке. А вот с деньгами не знаю как поступить. Не развешивать же их на бельевой веревке во дворе?

– Лучше и банковскую упаковку не трогать, – попросил Глеб Софья улыбнулась.

– Могу вас порадовать: брат сказал, что вам можно выпить и хорошо поесть.

И Глеб сразу почувствовал, что действительно., неплохо было бы перекусить. Ведь в последний раз он ел бутерброды, сидя в машине, сутки назад.

– Я бы не отказался.

– Тогда подождите немного. У меня все готово, осталось только разогреть.

Софья поднялась, в распахнувшихся полах блестящего шелкового халата мелькнуло смуглое бедро. Она быстро вышла, чтобы через пятнадцать секунд вернуться, катя впереди себя сервировочный столик с едой и выпивкой.

– А сигареты есть?

– Есть. Разве вы не чувствуете, что в доме прокуренный воздух? Брат всегда, как придет, начинает читать мне морали по этому поводу.

Глеб только сейчас заметил, что на нижней полке передвижного столика стоит большая пепельница, а в ней зажигалка и пачка сигарет.

– Прежде чем есть, я покурю.

– И я с вами за компанию.

Глебу хотелось подняться, предложить сигареты женщине, щелкнуть зажигалкой. Но он понимал, что это глупое желание. Он еле шевелит руками-ногами, к тому же не одет, и подобная галантность в данном случае будет выглядеть смешной. И он смирился, что ухаживать будут за ним.

Они закурили Софья пододвинула кресло и пересела в него, поближе к столику и к раненому Федору Молчанову. Глеб посматривал на свою собеседницу сквозь голубоватую струйку табачного дыма, а она время от времени бросала такие же испытующие взгляды на Глеба.

– Хотите, я отгадаю, Федор, о чем вы думаете? – сказала Софья, выпуская дым колечками.

– Попробуйте.

– Вы думаете, сколько мне лет.

Глеб кивнул.

– Я могу вам ответить. Мне тридцать шесть лет.

И еще вы думаете, что я несколько странная женщина.

Живу одна в большом доме и, наверное, мне скучно и поэтому я…

– Вот об этом я не думаю. Вопрос о возрасте вы угадали, а… – Глеб смолк.

– Знаете, Федор, я, наверное, такая же авантюристка, как и вы. Мне в жизни чего-то не хватало. Может быть, какого-то интереса, может, опасности, может, еще чего-то. И я надеялась, что все это обрету, сотрудничая и поддерживая в общем-то дружеские отношения с Федором Филипповичем.

– И что, сбылись надежды? Обрели то, что искали?

Софья покачала головой.

– Хотелось бы, но увы…

Сейчас, когда рана не ныла, Глеб успокоился, он смог рассмотреть хозяйку.

«А она красива, даже чертовски красива. В ней нет молодости, но есть то очарование, которым привлекают зрелые женщины, прошедшие через все, видевшие и плохое, и хорошее, научившиеся разбираться в мужчинах, отличать правдивую фальшь от искренней лжи и никогда их не путать, женщины, знающие себе цену».

– Лучше давайте выпьем, Федор, – сказала Софья, открыла начатую бутылку армянского коньяка и налила в пузатые бокалы.

– А кофе у вас есть?

– Кофе уже сварен. Но я думаю, пить кофе вам не стоит. Пока не стоит.

– Мне кофе никогда не вредит, тем более хороший.

– Что ж, могу принести.

Софья шевельнулась в кресле, но не встала, а лишь забросила ногу па ногу.

Глеб только сейчас увидел, что она в туфлях на высоких тонких каблуках. И эти туфли, и этот длинный шелковый халат с поясом, на котором болтаются немного смешные кисточки, и черные поблескивающие волосы, схваченные массивным костяным гребнем, и темные брови, и накрашенные губы действительно делают женщину, сидящую перед ним, очаровательной и манящей.

Софья подняла свой бокал.

– За удачу выпьем?

– Нет, давайте выпьем сперва за вас, – предложил Сиверов.

– Вы так осторожно вставили слово «сперва»…

– Наверное, каждый раз, когда вы оказываетесь за столом, кто-нибудь да предлагает такой тост.

Софья кивнула, подалась немного вперед, бокалы соприкоснулись, и она немного ребячливо подмигнула Глебу.

Выпив коньяк, Глеб взялся за еду.

Только положив в рот первый кусок холодной телятины с долькой огурца. Сиверов понял, насколько он голоден. А Софья смотрела на него так, как жена смотрит на мужа, вернувшегося с работы, или мать на сына. В ее взгляде была забота, смешанная с родственным чувством. Глеб слегка смутился под этим взглядом.

– Что вы на меня так смотрите? – спросил он.

– Мне интересно.

– И чем же я вам интересен?

– Вообще-то интересен любой человек. Просто я мало с кем общаюсь. Я же живу одна…

– Так уж и одна! – лукаво обронил Глеб.

– Естественно, не так уж и одна. Не в скиту ведь, не на острове. Приходят ко мне гости, разговариваем, играем в карты. Смотрим телевизор, пьем, танцуем. Иногда и я хожу в гости.

– А не скучаете вы одна в доме?

– Случается, скучаю. Но ведь скучно бывает и в квартире, полной людей.

– Это правда, – согласился Глеб. – Я имел в виду даже не скуку, я имел в виду одиночество.

– Знаете, я давно поняла, Федор, одиночество – это удел всякого умного человека.

– Да, вы правы, – Глеб поддерживал светский разговор, с интересом наблюдая за женщиной. – Умному всегда тяжело найти собеседника.

– Мы говорим так, будто имеем право причислять себя к числу избранных. Будто мы с вами великие мыслители.

– Ну да: Платон, Сенека…

Софья от коньяка немного оживилась, ее щеки порозовели, движения стали еще более уверенными и спокойными.

– Как вам здесь живется? – спросил Глеб.

– Здесь – это где? – уточнила Софья, взяла бутылку и вновь наполнила бокалы. – В этом доме?

– В Калининграде.

– По-моему, как и везде. Есть свои проблемы.

В принципе, мы живем как на острове – встречаем и провожаем корабли.

«Да, корабли я видел, правда, не встречал и не провожал», – подумал Глеб, вспоминая, как плыл по каналу на дюралевой моторке, гребя обломком весла.

– Раньше здесь было веселее, – продолжала женщина, – большой портовый город, янтарь и все такое прочее. Правда, много контрабанды..;