Обратный отсчет - Роман Канушкин Страница 53

— Рано радуешься, Василиса Прекрасная, — прохрипел лейтенант Соболев голосом из мультфильма, — Иван Царевич СПИД поймал!…

"Нас водят за нос. Хорошо, можно попробовать с этим всевозможные математические действия, если что-нибудь изменится, тогда… Но по-моему, мы заглатываем крючок некой видимости якобы имеющегося смысла, мы будем расшифровывать абсолютную дребедень, чего от нас и хотят ребята, а тем временем поезд ушел, денежки тю-тю, гуд-бай, Америка, до свидания, мама!

Может, нехорошо так говорить, когда от этого зависят жизни трехсот человек, но тратить время на полную галиматью не лучше".

Соболь вдруг понял, что ему не дает покоя. Он поднялся, вставил в зубы, не зажигая, сигарету «ЛМ» и направился в шифровальную группу, комнату, находящуюся по соседству. Он распахнул дверь и прямо с порога обратился ко всем присутствующим:

— Слушайте, военные! — Сигарета у него при этом торчала в зубах, глаза горели, рубашка до середины груди была расстегнута, никто и никогда не видел Соболева в таком состоянии. — В этих восьми файлах, над которыми вы корпите, находится нужное число. Всего четыре цифры! Хватит протирать штаны. Найдите между ними зависимость и вытряхните мне, мать вашу, это число!

Повисла абсолютная тишина. На него смотрело несколько пар удивленных глаз. Он еще некоторое время постоял на пороге, покачиваясь на каблуках, потом хлопнул дверью и направился к себе.

— Спятил! — проговорил кто-то, и все рассмеялись.

"Смейтесь, смейтесь, — улыбнулся Соболь, шагая по коридору. — Главное — вытряхните мне оставшиеся восемь файлов, и тогда я смогу спокойно заниматься девятым. Этим дурацким девятым птичьим файлом. Нас, конечно, водят за нос, но иногда есть любопытные способы вождения за нос. Да, очень любопытные. И я знаю такие. Например, иногда можно делать вид, что водишь за нос, чтобы ты все бросил, переключился на другое. Правда? Есть же такой способ?! Я, конечно, ничего не утверждаю, но такой способ есть. И вот когда ты все бросишь, может оказаться, что напрасно и дела обстоят совсем по-другому. Ты тот еще сукин сын, шутник херов. Одного тебе не удалось скрыть: своей ироничной надменности и некоторого пренебрежительного отношения к окружающим… Ты шибко умный? Нет, возможно, что с окружающими ты мил и приветлив, но ты шибко умный, поэтому в компьютерной программе этого скрыть не удалось. Сразу все вылезло! И это будет моим крючком, умник. На него я и постараюсь тебя выудить. Абсолютная безличка, я не знаю, кто ты и что ты, да мне на это глубоко наплевать. Насрать! Я работаю с продуктом твоего мозга. Самодовольного и самовлюбленного. Возможно, ты очень милый человек, только вот здесь все вылезло, так что — насрать, приятель…

Поэтому смейтесь, смейтесь, ребята. Спятил? О'кей, спятил. Хорошо! Только вы — профи суперкласса, ребята, и отдолбите мне эти восемь файлов, пожалуйста… Потом сочтемся, спятил не спятил — все потом. Восемь файлов! Чтобы я мог заниматься девятым".

* * *

Пресс-конференция должна была вот-вот состояться. Заминированный лайнер, на борту — академик Геворкян, как уже передали все информационные агентства, «светило мировой величины» плюс еще триста пассажиров, за их жизни от российских властей требуют выдачи полевого командира, одного из главных «непримиримых» — Зелимхана Бажаева. Можно осуждать террор, можно говорить о «наглых и беспрецедентных» террористических вылазках, но гуманные соображения требуют спасения жизни заложников. Самолет заминирован на пять часов вечера и сажать лайнер нельзя. Как российские власти борются с террором, показали и Буденновск, и Первомайское, — вот общий тон комментариев к главной новости дня. Одерживать победы на полях сражения — дело армии, нейтрализовать или отлавливать лиц, промышляющих террором и ставящих себя тем самым вне закона, — дело спецслужб, но все соображения целесообразности перечеркиваются одним — спасением жизни заложников. Триста человеческих жизней в заминированном лайнере. Опять кто-то из ответственных лиц обронил что-то о нации конокрадов и бандитов, с которыми нельзя вести никаких переговоров. Руководство чеченских сепаратистов официально отмежевалось от этой акции, но всю ответственность взял на себя никому не известный Фронт освобождения Ичкерии, и все это на фоне идущих с боевиками переговоров, на фоне попытки мирного урегулирования конфликта… Какой может быть мир, какие переговоры с людьми, избравшими террор в качестве средства для достижения своих целей? Новость дня, самая горячая новость последнего дня зимы, и так или иначе все должно разрешиться к пяти часам вечера.

А потом поползли слухи о какой-то сверхсенсационной информации, которую вот-вот обнародуют, и диапазон мнений был самый широкий: от «самолет уже взорван» до «мне только что сообщил источник из Шереметьево — самолет благополучно совершил посадку, бомба обезврежена». Слухи все множились, и через какое-то время пространство пресс-центра стало наполняться атмосферой тотализатора: самая горячая новость — и время бешено ускользает, триста заложников в небе над нами — и вот-вот должна быть обнародована какая-то информация. Какая-то информация, содержащая в себе сверхсенсацию.

* * *

— Товарищ генерал, чеченцы на связи.

— Звонок опять не фиксируется?

— Как всегда.

«Ну что ж, — подумал Дед, — теперь это уже не важно. Вот и вы, „заячьи уши“… Теперь кто-то из нас сделает первый шаг, и он же будет последним…»

Дед взял трубку:

— Я вас слушаю.

— Нет, это я вас слушаю. Надеюсь, вы следите за часами?

— В этом можете не сомневаться.

— И вы по-прежнему утверждаете, что все находится под вашим личным контролем… Дед?

— Так точно.

— Вы что, принуждаете нас взорвать самолет?

— Я делаю все возможное, чтобы этого не произошло.

— Вы не выполняете наших требований, поэтому мы будем вынуждены довести акцию до конца. Вся ответственность ложится целиком на вас. И мы передадим запись этого разговора средствам массовой информации.

— Теперь это уже ваше право.

— Надеюсь, вы осознаете, что оно получено не от вас?

— Осознаю. Только ответьте мне на один вопрос.

— Мы больше не хотим никаких игр. Предупреждаю еще раз: этот разговор записывается и одновременно нас слушают в одном известном информационном агентстве — мы связались и с вами, и с ними. Заявляем конкретно: вся ответственность ложится целиком на вас, мы пойдем до конца…

— Это я уже понял. Я понял все, что вы мне хотите сообщить. А теперь я все же прошу вас ответить мне на один вопрос: согласны ли вы обменять жизнь Зелимхана на жизни заложников?

— Так… Вы опять за свои игры?!

— Постойте, немножко терпения. Вы утверждаете, что нас сейчас слушают, поэтому этот разговор можно назвать публичным? Я правильно понял?

— Абсолютно правильно. Если хотите, я попрошу сейчас вмешаться в разговор кого-нибудь из журналистов..