Легионер - Сергей Зверев Страница 51

Мазур тряхнул головой. Да, в какие дебри заводят иногда мысли! Какой высокий пафос временами лезет в голову… Он усмехнулся.

Адъютант поднял глаза от прочитанного документа, вызвавшего в нем такую бурю эмоций, и вгляделся в стену. На ней еще оставались приметы, напоминавшие о том, что здесь не всегда находились миротворцы. Прямо перед ним висели два старинных портрета. Точнее, не портреты, а фотографии, снятые в то самое время, когда она делала самые первые шаги.

На одном из них с пожелтевшей бумаги смотрел солидный мужчина средних лет с ухоженной, аккуратно подстриженной бородкой. Весь вид его говорил о благополучии и довольстве жизнью. Только глаза обращали на себя внимание — какой-то еле заметной чертовщинкой.

«Тоже ведь жили здесь люди, — думал Мазур, глядя на неизвестного ему человека. — Строили это поместье, задумывали какие-то планы, может быть, даже наполеоновские. А теперь никого из них здесь нет. И квартируют в доме совсем другие люди, прибывшие разруливать кровавый конфликт».

Вчера Мишель, укладывая свои бумаги, которых, к его сожалению, становилось все больше, обнаружил в ящике стола стопку старых, пожелтевших писем. Развернув одно из них, он наткнулся на признание в любви тридцатилетней, наверное, давности. Кто-то писал о своих чувствах, о своих делах, и, глядя на все это, невольно ощущалось, что все временно, все проходит, в том числе и жизнь. Поэтому, как говаривал адъютант новым бойцам своего подразделения, «важно в любой ситуации оставаться человеком».

А быть человеком — не такое уж простое состояние. Как убеждался Мазур за время своей работы, сама жизнь, тем более жизнь миротворца, подбрасывала такие сюрпризы и искушения, от которых некоторым трудно было отказаться, и это изречение насчет человека не было пустым звуком. За ним стояли смерти товарищей, обманы и разочарования. За ним стояли люди, которым можно было полностью доверять. Много всякого…

Через полчаса, выйдя из здания, легионер подошел к своим выстроившимся бойцам. Вот они: испанец Рауль, поляк Даниэль, француз Дидье и другие. Кого-то из них Мазур знал как облупленного, о ком-то пока еще не составил исчерпывающего мнения. Хотя, конечно, осуществленный им тщательный подбор солдат был таким, что совсем уж непредвиденных обстоятельств, связанных с личностью того или другого его подчиненного, не должно было быть. Мишель всегда старался при приеме в свое подразделение новичка прощупать его поглубже, попытаться сразу раскусить основу человека. Уж слишком нехорошими могли быть последствия поведения непроверенного человека. Прокол Семенова был ярким тому подтверждением. Хотя по поводу последнего Мазур понимал, что здесь еще не все так плохо. Сама жизнь миротворца учила внимательно относиться к людям — в опыте Мишеля не раз встречались такие случаи, которые учили семь раз отмерить. Во время пребывания миротворцев в одной из стран, расположенных в Юго-Восточной Азии, произошел как раз такой случай. Невнимательное отношение к новичку-миротворцу, совсем еще молодому парнишке, едва не привело к трагедии, жертвой которой могли стать несколько тысяч людей. Жизнь учила на таких, к сожалению, не теоретических, а практических примерах.

Отделение построилось для инструктажа.

— Долго разводить муть я не намерен, — говорил адъютант, глядя на стоявших в шеренгах бойцов. — Дело в следующем: как вам известно, из наших героических рядов исчез и, скорее всего, захвачен в заложники албанскими боевиками Семенов. Ситуация пока темная, и подробности ее я как раз и выясняю. На этом дело может и не закончиться, что скорее всего. Ожидаются дальнейшие провокации, одним словом, с этого момента — полная готовность. Не мне вас учить, просто еще раз хочу вам об этом напомнить — безопасность превыше всего. Наша работа такая, что если кто-то может расслабиться точно в таких же условиях, то мы этого себе сейчас позволить не можем. Вопросы есть?

— Как с увольнениями? — поинтересовался один из легионеров.

— Увольнения, конечно, остаются, — усмехнулся Мазур. — Но повторяю: внимание. Мы отвечаем не только за себя, но и за безопасность вверенного нам дела.

Мишель направился в свой кабинет. Бойцы, рассевшиеся на лавочках, были вполне беспечны.

— Да, не повезло Семенову, — закуривая, произнес рыжий легионер. — Я с самого начала заметил, что парень чересчур простодушен, хоть и бывший десантник. Этакий русский увалень-медведь. А здесь зевать не приходится, а то ведь нос сразу отхватят, да. Не хотел бы я оказаться на его месте.

— Ну, на его месте ты уж точно не окажешься. Только на своем. Ты же сам слышал, что на этом провокации не закончатся, — вступил в спор его товарищ.

— Ерунда! — махнул рукой рыжий Мигель. — Такая штука, которую мы сейчас имеем, утихомирит любую толпу.

— Это точно, — поддержали его. — С генератором мы как у бога за пазухой.

— Тебя послушать, так в скором будущем в нас всякая потребность исчезнет, — иронически заметил чех Милош. — Экипаж машины — и все. Запустил агрегат, и все мигом превратятся в законопослушных граждан. Хоть в Африке, хоть в Азии, хоть в Антарктиде.

— Ну, до маразма, скажем, доводить не надо, — сказал Мигель. — Миротворцы всегда понадобятся. Но вот польза от такой игрушки очевидна.

— Все относительно, — вступил в разговор еще один легионер.

Его красного цвета лицо все было покрыто сеткой мельчайших шрамов. Где и когда он получил такое «главное украшение мужчины», он особо не распространялся, да его никто и не расспрашивал. Однако сегодня ему хотелось рассказать случай из своей богатой биографии.

— Был я на Аляске пару лет назад. Край, конечно, красивый и дикий одновременно. Американцы стараются по возможности, конечно, оставить его в таком виде, как заповедник. Местные народы сейчас имеют массу возможностей сохранить свои обычаи и традиции. Так вот, довелось мне там побывать в одном селении на берегу реки Юкон. Глушь, конечно, нетронутая природа. Но в то же время и все условия для людей созданы. Там мы были в гостях у шамана.

— Что, не все еще перевелись? — поинтересовался Милош.

— Где там? Второе дыхание открылось у всех этих культов. Было время, не спорю, когда эти дела уже исчезать начали. А сейчас, знаешь, совсем наоборот: почетно стало такие вещи перенимать…

— Ну, так что же шаман этот? — спросили заинтересованные слушатели.

— Посмотрел я на то, как он работает. По телевизору я, конечно, видел. Но в реальности, скажу я вам, это все — небо и земля. Поначалу он начал читать какие-то заклинания, в чашке дымилась пахучая трава. После этого стал бить в огромный бубен, приплясывать. В этот день шаман принимал больных. Принесли к нему, значит, мальчишку лет десяти, который уже и ходить не мог, — легионер затянулся сигаретой, окинув взглядом коллег. — Какая-то совсем тяжелая у него была болезнь. Положил он его на стол, снял одежду…

— С себя?

— С него. И давай, значит, вокруг него продолжать эти пляски, заклинания. Выгонял болезнь… Паренек через минут пять мокрый, как мышь, сделался и начал говорить не своим голосом. Таким низким, грубым, голосом мужика лет пятидесяти. Как потом объяснил шаман, это злой дух, которого он изгонял, в нем говорил, ну да ладно, я не о том. А потом мы поспорили, сможет ли шаман наш джип остановить — а у нас машина стояла заведенная. Тот только прочитал какую-то свою молитву — и все. Заглох мотор. Что мы только ни делали — ни в какую, причем все было в порядке. Посмотрел он на нас, поулыбался, и вот когда мы уже из сил выбились, он снова пробормотал что-то свое, и машина завелась. А вы говорите — генератор.