Девятый конвой - Александр Тамоников Страница 5

Заплакал молодой ополченец. Это было не то, ради чего он пошел воевать. Ноги у него подкосились, он упал на колени.

Его подхватил бородатый боец с порванной щекой, но уже забились, затряслись «АК-74», выплевывая свинец. Люди катились по склону воронки, нашпигованные пулями. Словно ураганом всех смело. Только парнишка со сломанной ногой упал на край воронки. Палачам пришлось ногами сталкивать его в общую кучу. Посмеиваясь, каратели забрасывали автоматы за плечи. Кто-то закурил, кто-то решил полюбопытствовать и приблизился к обрыву.

Взрыв прогремел на краю воронки! Любопытного бойца буквально порвало на куски. Остальные не успели опомниться. Заряд, выпущенный из одноразового гранатомета, разметал их как щепки. Разгорелась автоматная стрельба. Одного из офицеров убило на месте.

Знакомец Светлова сделал прыжок на рекордную дальность и помчался к пролому в заборе, петляя как заяц. Но прыть его не спасла. Грохнула короткая очередь, офицер споткнулся и повалился на арматуру, торчащую из бетона.

В поселке, только что захваченном карателями, разразилась очередная огненная феерия! Стреляли автоматы, гремели взрывы. Экипажи танков не успели добежать до своих боевых машин. Всю компанию посекло осколками. На площади перед зданием администрации разрывались гранаты.

Натовский инструктор оттолкнул человека со шрамом и первым запрыгнул в джип. Его спутник тоже не стал задерживаться, полез следом. Неуклюже вскарабкался на пассажирское сиденье комбат Бутко.

Джип помчался к переулку на северной стороне площади. Пикап сопровождения пристроился сзади, но земля под колесами вдруг разверзлась. Машина вздыбилась, и все охранники, сидящие в кузове, посыпались из него как горох.

Добровольцы «Дайнара» в панике покидали площадь. Раненые пытались ползти.

А с юга уже бежали очень злые люди в камуфляже с георгиевскими ленточками на рукавах, стреляли на ходу, кричали, матерились. Кто-то в кроссовках, кто-то в «пиратских» косынках.

Сигнал из Ильичевки, отправленный Светловым, дошел до адресата. Из Холмодола в спешном порядке выдвинулся личный резерв полковника Шамахина. Сотня отборных бойцов со стрелковым оружием и гранатометами – отличное средство для затыкания дыр. С высоты Каур-Кургана по Ильичевке ударил взвод САУ «Гвоздика» под командованием капитана Шестакова.

Ополченцы ворвались в поселок, смяли оцепление и устремились к центру. Контрнаступление развивалось стремительно, за несколько минут солдаты Новороссии отбили значительную часть Ильичевки, подорвали два БТРа. Противник бежал, бросая оружие и технику.

Мобильные группы Шамахина на быстроходных джипах заходили во фланги и в тыл неприятелю, отсекали тяжелую технику, застрявшую за околицей. Пылали грузовики и танки, уцелевшие превращались в трофеи. Добровольцы «Дайнара» спасались бегством в чистом поле, им вдогонку летели гранаты и матерщина. Ополченцы занимали утерянные позиции, разворачивали технику, только что добытую в бою.

Командующий обороной Холмодола полковник Шамахин сам был с этой группой. Мужчина основательно за сорок, плотно сбитый, с блестками седины в жестких волосах спрыгнул с подножки джипа, окинул округу суровым взглядом. На площади перед сельсоветом было тесно от мертвых и раненых. Он пошел к пролому в заборе, за ним устремились подчиненные. Трупы украинских солдат никого не волновали.

Ополченцы столпились у воронки. Внизу лежали тела расстрелянных. Все в одной куче – бойцы, мирные люди. Чудо! Двое или трое шевелились, стонали! Подавала признаки жизни молодая женщина, которую только присутствие начальства спасло от изнасилования. Кряхтел, держась за пробитый бок, молодой ополченец.

– Андрей Иванович, живой! – ахнул Шамахин. – Мужики, вытаскивайте их, да осторожно!

Ополченцы уже съезжали в воронку, волоча за собой глиняную осыпь. Двое бросились к Светлову. Грудь капитана была пробита, но, видимо, важных органов пуля не задела. Он полз, ломая ногти о твердую глину, и даже матерился, а когда его подняли на поверхность, пустил скупую мужскую слезу.

– Прости, Дмитрий Владимирович! – прохрипел Светлов, когда его пристраивали на волокушу, наскоро сделанную из связанных штормовок. – Виноват я, не смог удержать Ильичевку, людей потерял, в плен попал.

– Забей, Андрей Иванович! – проговорил полковник, помогая ополченцам вытаскивать раненого. – Вы тут как триста спартанцев – с такой армадой схватились. Герои твои парни, да и ты сам, Андрей Иванович. И вообще помолчи, не зли меня!

Машины с минометами выдвигались на северную окраину Ильичевки. Бойцы маскировали вооружение, зарывались в землю. Прогрохотали по разбитой дороге две установки залпового огня «Град». На обломках водонапорной башни снова занял позицию пулеметчик.

Ополченцы, взбешенные гибелью товарищей, гнали к башне карателей, недобитых в бою. Их было немного – часть бойцов «Дайнара» полегла, другим удалось вырваться. Пленных набралось человек двенадцать. Конвоиры заставили их раздеться. Босые, в одном исподнем, до смерти перепуганные, они жались друг к дружке. Лишь некоторым удавалось сохранять самообладание, но и их трясло.

– Проше пана, не забивайте! – умолял, глотая слова, тощий наемник. – Я за покой, мир…

– А это что за судак по-польски? – процедил сквозь зубы подтянутый ополченец. – Чего он там бормочет?

– Знамо чего, – просветил продвинутый в языках сослуживец. – Просит не убивать, за мир он типа.

– Так и мы за мир, – удивился первый. – Какое совпадение взглядов. Вот же сука наемная, даже спрашивать не хочется, сколько ему Грабовский платит. – Ополченец вскинул автомат, положил указательный палец на спусковой крючок.

Благородный шляхтич жалобно завыл, опустился на колени. Ополченец брезгливо сморщился и с выстрелом не спешил. В нем боролись две полярные сущности.

– Что, Мишаня, совесть удерживает от правильного поступка? – Его сослуживец усмехнулся, вскинул автомат и выстрелил специально мимо цели.

Наемник издал звук, во всем мире считающийся неприличным, закатил глаза, потом вернул их на место. Его трясло как лихорадочного, с плешивой макушки стекал жирный пот.

– Другое дело, – засмеялся ополченец. – Первый акт справедливости. Не обольщайся, приятель, это ненадолго.

– Вставайте, уроды, пришел ваш час! – взревел бородатый ополченец, похожий на лешего.

Пленные завозились, стали прятаться друг за друга, просили не убивать. Кто-то ныл, что их насильно отправили на войну, другой божился и клялся, что лично никого не убивал. Он вообще автомат сегодня увидел впервые в жизни.

– Да заткнитесь вы, уроды трусливые! – резко бросил товарищам рослый светловолосый боец из числа идейных. – Чего вы тут разнылись как бабы? Пусть убивают, видят, что мы их не боимся.

– Все, отставить, хлопцы! – бросил Шамахин, подойдя. – Мы не такие, как они. Грузите всю гоп-компанию в фургон – и в Холмодол, на Скоропадского. Будем судить – мы же цивилизованные люди. Косых, Лупенко! – прокричал он в рацию. – Собирайте людей, все на позиции! Или вы еще не в курсе, что сейчас вас утюжить будут?!