Повелитель бурь - Андрей Воронин Страница 5

Удодыч, если разобраться, был Ивану никем — так, здрасьте — до свидания, как делишки, да не хотите ли по стопарику за все хорошее?.. Сосед по гаражу, в общем. Работал он, кажется, водителем какой-то спецмашины, но какой именно и где, Иван не спрашивал, в общем, как-то к слову не пришлось. Да и какая разница, кто где работает, если человек хороший? Это у них, у американцев всяких, главное — работа, бизнес. А у нас, у русских, главное — душа. А чем человек себе на жизнь зарабатывает, не так уж и важно. Да пусть хоть дерьмо лопатой ковыряет, лишь бы сам дерьмом не был!

Словом, когда Иван переселился к себе в гараж и начал там, что называется, фестивалить без просыпу, Удодыч некоторое время молчал, а потом, улучив момент, выставил пару пивка, воблой угостил и как бы между делом поинтересовался: что, мол, с тобой, парень? И как-то так он это спросил — без подковырки, душевно, с искренним участием, — что Иван не удержался — выложил все, как на духу. Да и что скрывать, когда и так все видно? Шила в мешке не утаишь, как ты его, этот свой мешок, ни сворачивай, как ни комкай…

Удодыч тогда обещал что-нибудь придумать, и вот, поди ж ты — придумал! И двух недель не прошло, как он уже предложил Ивану заработок. Правда, пока разовый, но вполне приличный, и потом, как говорится, лиха беда начало. С такой анкетой, как сейчас у Ивана — без жилья, без прописки, с опухшей мордой — кто рискнет взять его на постоянную работу? Сначала надо себя проявить, доказать, что ты не рвань подзаборная, не алкаш конченый, а серьезный человек, трудяга. Тогда и разговор с тобой будет совсем другой. Удодыч, правильный мужик, примерно так Ивану и сказал: ты, сказал, Ваня, не обижайся, а только ручаться я за тебя сейчас не могу, не имею права. Допустим я даже рискну своим добрым именем, поручусь за тебя перед начальством. Пожалуйста, мне не жалко, я в тебя верю, знаю, что не подведешь. Так ведь начальство у меня, брат, непростое и на слово никому не верит…

Это Иван хорошо понимал, поскольку его собственный печальный опыт как раз к этому и сводился: верить на слово в наше время нельзя никому, ни одной собаке. Поэтому ни на Удодыча, ни на его недоверчивое начальство он обижаться не стал, однако, извинившись, потребовал аванса. И странное дело: Удодыч без возражений полез в карман, вынул оттуда портмоне, отслюнил сто баксов и торжественно вручил их Ивану, поставив единственное условие — перед работой не напиваться. Честно говоря, Ивану показалось, что денежки Удодыч ему отдал свои, кровные. В связи с этим ему подумалось также, что сумма, о которой в действительности шла речь, была Удодычем сильно занижена; однако выбирать не приходилось, и Иван согласился, толком даже не зная, что, собственно, ему предстоит совершить. Эх!.. И ведь совсем, совсем недавно эти сто долларов, которым он теперь так радовался, были для Ивана Зубова сущей безделицей, пшиком — дневной выручкой, и притом не в самый удачный день. Да, жизнь…

Встречу ему Удодыч назначил почему-то не в гараже, что было бы логично и очень удобно, а у черта на рогах, возле станции метро «Сокол». Иван не стал спорить: во-первых, решал тут не он, а во-вторых, к этому времени Удодыч обрисовал ему предстоящую миссию, и просвещенный Иван вынужден был согласиться, что в таком деле лишней секретности не бывает. Дело и впрямь было тайное. Ивана прямо распирало от сознания собственной значимости и предвкушения неизбежного триумфа. Предвкушение это, чего греха таить, не было лишено определенного злорадства. Ну а как же иначе-то? Ему, маленькому, незаметному и никчемному человечишке предстояло собственноручно проверить, на самом ли деле так могущественно одно солидное министерство, как об этом говорят, или оно только пускает пыль в глаза президенту и даром проедает народные деньги. Роль ему досталась малюсенькая — не больше, чем у блохи, которая суетится в шерсти крупного сенбернара, — но от того, как отреагирует упомянутый сенбернар на едва ощутимый блошиный укус, зависела, по словам Удодыча, дальнейшая судьба упомянутого министерства.

В общем, из слов Удодыча можно было сделать вывод, что он, Удодыч, с утра до ночи вращается в высших правительственных кругах и облечен в этих кругах некоторым, понимаете ли, доверием. В принципе, Иван не видел в этом ничего невозможного. Как-то раз ему довелось посмотреть по телевизору (естественно, тогда, когда телевизор у него еще был) передачу, посвященную кремлевскому гаражу и водителям, которые там работают. Передача называлась «Кремль-9». Естественно, лиц кремлевских водителей по телевизору не показывали, да и вообще, в тот момент передача показалась Ивану довольно скучной. Но теперь, после туманных и значительных намеков Удодыча, Иван вдруг подумал, что его сосед по гаражу запросто может оказаться одним из героев той передачи. А что? Почему бы и нет? Те ребята, которые возят президента, — обыкновенные живые люди, которые утром встают, завтракают и отправляются на работу. Они, как и все простые смертные, живут со сварливыми женами, воспитывают детей, которым на все плевать, и любят в свободный вечер посидеть перед телевизором с баночкой пивка. И у них, у этих засекреченных парней, тоже имеются соседи — и по лестничной площадке, и по даче и, что характерно, по гаражу… Всегда так было, во все времена: хороший водитель для начальника значит больше, чем все его окружение. Водитель — это доверенное лицо, которому известны такие секреты хозяина, что даже подумать страшно. И вот, если бы, скажем, даже и сам президент захотел проверить, как работает некое министерство — проверить негласно, без официальной шумихи и утечки информации, на конкретном, отдельно взятом примере, — он, как стреляный воробей, искушенный в закулисных политических интригах, мог бы обратиться со своей проблемой к человеку проверенному и в то же время далекому от политики — то есть к своему персональному водителю.

Удодыч ничего подобного, естественно, не говорил: ну, еще бы — секретность! — но чувствовалось, что догадки Ивана близки к истине. Поэтому всякие конспиративные заморочки, сопутствовавшие предложенной работе, Иван воспринял как должное. В назначенный час он явился в условленное место, одетый, как было велено, по-походному, трезвый, как стеклышко, и полный решимости наилучшим образом выполнить поставленную перед ним задачу. Удодыч просил никому ничего не говорить об этом деле; мог бы и не просить — Иван и сам понимал, что языком болтать не следует. Да и не перед кем ему хвастаться своей важной и ответственной миссией. Стоя на краю тротуара в ожидании Удодыча, Иван чувствовал себя непривычно трезвым, чистым и… значительным. Впервые за много-много дней у него не только завелась в кармане живая копейка, но и появилось некое дело — серьезное, важное и даже секретное, о котором знали только трое: он сам, Удодыч и тот человек, который это дело им поручил. Высматривая в пестром потоке катившихся по Ленинградке машин белую «ладу» Удодыча, Иван совсем размечтался и почти уверился в том, что таинственным шефом Удодыча был не кто иной, как сам президент.

«Клево, — думал Иван, затягиваясь сигаретой и косясь при этом на часы. — Был бомж, а стал личным порученцем президента. Специальным, понимаете ли, агентом заделался… Может, орден дадут? Это, конечно, вряд ли, да и на кой ляд он мне нужен, этот орден? Лучше бы квартиру дали — пускай однокомнатную, завалящую, но все-таки свою. Надоело в подвале жить, надоело из пластиковой бутылки умываться и пользоваться старым ведром вместо унитаза…»