Ген деструктивного поведения - Владимир Паутов Страница 48

— Прекрати нести чушь, Миша! Оставь свои бредни для заключительного выступления в суде, когда дадут последнее слово, — насмешливо сказал, похлопав того по плечу, Дмитрий, — ты лучше вспоминай все подробности и не забудь что-нибудь!

— О, Господи! — оставалось только воскликнуть мне. — Вот он свободный мир, свободное общество со свободными нравами, где все люди свободны от морали, а, значит, и от нравственности, и от ответственности за всё происходящее сейчас, а посему не желающее отвечать за последствия в будущем. Хорошо это общество! — Но говорить о своих мыслях вслух я не стал, потому, как Михаил Борисович Тупин, бежавший когда-то из страны, всё равно не понял бы моих сентенций, а посему только сказал, — что-то ещё есть, кроме дисков? Лабораторный журнал, рабочие записи и всё остальное?

— Нет! Это всё! Другого ничего нет! — ответил «Разработчик». Умолчал он только об одном, что препарат мы не довезём, ибо он дал нам нестойкий образец вещества, который через несколько дней должен был превратиться в самый обычный безобидный порошок, коим можно будет побелить стены. Схитрил наш пленник, надеясь, по-видимому, выкрутиться из весьма щекотливого положения, если не сказать, что просто смертельно опасного для него положения.

— Дима, достань жёсткий диск!

— Это сделать невозможно! Как только мы вскроем компьютер, он тут же сгорит, — сказал Михаил Борисович

— А снять копии с дисков возможно? — спросил я тогда «Разработчика».

— Конечно! — с готовностью откликнулся тот и кинулся к стоявшему на столе компьютеру. Он быстро включил его, и буквально через пять минут передал мне ещё пару лазерных дисков. Теперь нас больше ничего здесь не задерживало. Я обернулся к своим ребятам и коротко приказал: «Работа закончена! Уходим! После себя ничего не оставлять!»

В принципе лабораторию можно было и не уничтожать, достаточно было просто вывести из строя процессор и кое-какие технологические приборы, но я поступил по-другому. Почему? Да по очень простой причине, уж слишком противно мне стало вдруг от всей этой, якобы научной, работы с самого начала нашей операции, она мне было столь же противна, как противны и те, кто решил создать её и придумал способ применения создаваемого препарата в разрушительных, но не созидательных целях.

— Ребята! — сказал Дима мне и Алексею перед тем, как начать громить лабораторию, — не будем тратить свои патроны на эту гадость, пусть поработает их оружие. А потом оружие американского производства, гильзы и прочее, может быть, это их немного озадачит и наведёт на ложный след? Попробуем! Ничего же не теряем от этого, верно?

— А что? Идея хорошая! Давай сюда винтовки! — поддержали я и Алёшка предложение прапорщика.

Мы взяли, предусмотрительно захваченные Димкой и Алексеем винтовки из комнаты хранения оружия, которая находилась рядом с дежурным помещением, передёрнули затворы и открыли огонь по стоявшим на столах приборам. Нам хватило всего лишь несколько секунд, чтобы полностью опустошить магазины автоматических винтовок. Мы не опасались, что нас может кто-то услышать наверху, во-первых, там никого не осталось в живых, кроме связанной девушки на втором этаже соседнего здания, а во-вторых, лаборатория находилась в подвале на глубине почти десяти метров. Не оставив в целом виде ни одного прибора и ни одной колбы, ни одного компьютера, наша группа покинула разгромленное помещение, секунду назад ещё бывшее лабораторией, оборудованной по последнему слову науки и техники. Наш бывший соотечественник сказал, правда, но уже после устроенного разгрома, что некоторые приборы были выведены на пульт охранной сигнализации местной полиции. Тревога там, наверное, сработала на полную мощь, но на полицейском участке должны были ещё получить и подтверждающий сигнал о проникновении на охраняемый объект. Дублирующий сигнал, по всей видимости, до них не дошёл. Но для нас это было уже не так важно. Я давно понял, что операция, так прекрасно разработанная в тишине столичной, конспиративной квартиры, стала развиваться не по написанному нами сценарию. Ведь звонок из резидентуры был не случайным. И мы это понимали. «Наверняка тревога уже поднята и у нас в запасе имеется от силы час времени, а возможно и того меньше. Теперь уже следовало полагаться только на себя, на автомобиль, который пригнал на турбазу полковник Климов, и на удачу», — прикинул я про себя и взглянул на часы. Мы уложились ровно в сорок три минуты и пятнадцать секунд.

Выходя из лаборатории, Алексей поджёг помещение. Он разлил на полу специальную жидкость, затем из другого пакета рассыпал кругом порошок серого цвета и бросил спичку, от огня которой полученная смесь начала медленно и едва уловимо гореть. Весь фокус заключался в том, что это была специальная смесь, причём весьма горючая, но особенно сильно она начинала гореть при поступлении свежего воздуха. В плотно закрытом помещении вещество как бы слабо тлело, дожидаясь благоприятных условий для создания мощного пожара. Обычно при всех попытках залить огонь водой, составом кислоты или щелочи, чем угодно, пожар разгорался ещё сильнее, и только полный вакуум был в состоянии прекратить горение этого уникального вещества, изготовленного в секретных лабораториях Министерства обороны.