Черный трибунал - Виктор Доценко Страница 47

Максим слишком хорошо понимал: успех или неуспех акции во многом зависит от того, удастся ли ему. Лютому, влезть в шкуру противника, от того, насколько глубоко проникнет он в логику возможных действий своих противников.

Поиски необходимой информации заняли всего лишь два с половиной часа.

Уже к шести вечера Нечаев знал: в санатории имени Кирова в один день куплено сразу тридцать четыре путевки. Администрация лишь руками разводила: сезон давно закончен, а тут такой неожиданный, ничем не объяснимый наплыв курортников из Москвы, Питера, Екатеринбурга, Одессы, Тбилиси, Минска…

Еще позавчера днем какой-то москвич, Вадим Алексеевич, не торгуясь, заплатил за все путевки наличными долларами. Правда, отдыхающие, все, как один, несемейные мужчины, и все купили один и тот же срок, десять дней. Опять в номера будут водить девок из «Черного моря», бросать с балконов бутылки да песни срамные орать! Ничего, лишь бы платили…

Безукоризненного удостоверения сотрудника Прокуратуры города Киева, как бы невзначай продемонстрированного Лютым санаторной делопроизводительнице, глупой рыхлой бабе с жестяной прической, оказалось достаточно, чтобы выяснить, какие именно номера достались новым постояльцам.

Московского бизнесмена Александра Миллера ожидал номер пятьсот, тринадцать, другой бизнесмен, Вадим Шацкий, арендовал номер пятьсот пятнадцатый. Коммерсанту Виктору Лебедевскому достался номер пятьсот девятнадцатый.

Спустя полчаса Максим Нечаев уже знал, каким образом можно проникнуть в санаторий незамеченным.

Ночной клуб «Черное море» находился в том же здании и от жилого корпуса отделялся лишь пищеблоком. В восемь вечера двери пищеблока закрывались на единственный замок. Подобрать отмычку труда не составляло, так же как и отключить примитивную сигнализацию. Пройти пустынным пищеблоком наверх, подняться на шестой этаж, при помощи отмычки же отпереть дверь в шестьсот девятнадцатый номер, где, к счастью, никто не жил, спуститься по веревке на этаж ниже… А остальное, как говорится, дело техники…

Заснеженные горы Большой Ялты возвышались над побережьем, и вершины их расплывались в белесых облаках. Величественные контуры горных хребтов спорили со вздорной пестротой двухэтажных домиков, газетных киосков, и даже дворцовая церковь казалась легкомысленной на их фоне. Воздух был светел, прозрачен и неподвижен. На аккуратных дорожках Ливадийского парка шуршали опавшие листья — желтые, с красноватыми прожилками, они покрывали влажную после ночного тумана землю. Привычного ветра с моря не было, полуоблетевшие кроны деревьев высились спокойно, как застывшая без движения дворцовая стража.

Из уличного кафе доносилась негромкая музыка, и это, наверное, было единственным звуком, нарушавшим спокойствие и умиротворение природы.

Сидя на гнутой парковой скамеечке, Нечаев аккуратно подкручивал колесико настройки приемника подслушивающего аппарата, лежащего в атта-шекейсе.

Плавно дернулись стрелки приборов, мигнула лампочка индикатора, и спустя несколько секунд из наушников послышалось:

«Года три назад журналисты о какой-то тайной организации писали. То ли „Белая стрела“, то ли „13-й отдел“, то ли еще что-то… Говорят, был когда-то этот самый „13-й отдел“ в Москве, а потом исчез куда-то. Значит, все-таки „Черный трибунал“… Беспредел против преступности. Верится с трудом», — отозвался некто, явно не веривший в существование «Черного трибунала».

Услышав этот голос, Максим внутренне напрягся: уверенный бас принадлежал Лебедевскому.

«Почему?» — возразил кто-то.

«Времена уже не те!»

«Наверное, ментовская провокация, — резюмировал Лебедевский. — А то зачем эти приговоры рассылать? Все очень просто: перепились твои пацаны в номере, сигарету не потушили — вот и пожар. А этим проходимцам из долбаного „Черного трибунала“ их смерти легче всего приписать себе. Мол, видите, какие мы крутые? И потом, как ни крути, а это нарушение всех законов. А если на поверхность всплывет, прикидываете, какой кипиш начнется? Да элементарный депутатский запрос из Думы — головы и погоны на хрен полетят!»

«Значит, не веришь?» — послышался вопрос.

«Да байки все это! — уверенно продолжал говоривший. — Придумали, чем народ пугать. Ладно, братва, у меня на сегодня сауна в „Ореанде“ на всех заказана. Правда, бассейн там для всех номеров общий, да ничего, телок голых напустим, будут, как русалки, плескаться! Немец, ты идешь?»

Из наушников донесся характерный звук отодвигаемого стула, звон посуды, негромкий говор, меньше чем через минуту хлопнула дверь, и Максим, сняв наушники, выключил подслушивающее устройство.

— Значит, в «Ореанду», в сауну, — с хитрой улыбкой проговорил Лютый вполголоса.

И с приятностью подумал: какой все-таки славный город Ялта! Славный потому, что быстро притупляет бдительность, располагая к праздности и беспечности.

Такси довезло Нечаева до «Ореанды» раньше, чем туда прибыл Лебедевский, что дало Лютому возможность осмотреться. Достав из портмоне телефонную карточку и вставив в таксофон, висевший справа от входа, Максим с сосредоточенным видом принялся набирать несуществующий номер, то и дело поглядывая в сторону входной двери.

Лебедевский появился не один: его сопровождали двое телохранителей и трое кавказцев, вида надменного и гордого; судя по всему, для них главным предметом вояжа были не столько переговоры о послекризисных реалиях, сколько непритязательные развлечения, которые Ялта могла предоставить даже в послекризисную эпоху.

План дальнейших действий был прост.

Сперва следовало дождаться, пока Лебедевский со товарищи вдоволь насладятся в сауне банным развратом и выйдут из «Ореанды». Не будут же они там ночевать!.. Затем проследить, когда жертва отправится в санаторий имени Кирова.

Посмотреть, когда зажжется в пятьсот девятнадцатом номере свет. Обождать, пока свет погаснет, и, стараясь никому не попадаться на глаза, пройти в «Черное море». Ночной клуб работает до четырех утра, что очень кстати. Окна и лоджии нечетных номеров санатория отлично просматриваются со стороны клуба, что еще более кстати.

Дальше Максима, по его замыслу, ожидала приятная расслабуха: посидеть, послушать музыку, каким-нибудь образом обратить на себя внимание — то есть создать алиби: все время сидел тут, никуда не выходил… Достаточно отлучиться всего на десять минут, где-то в половине третьего ночи, когда пьяный Лебедевский заснет сном младенца, проникнуть в санаторий через пищеблок, где-нибудь переодеться в спортивный костюм, подняться в шестьсот девятнадцатый номер и незаметно спуститься с балкона на один этаж.

Номер Лебедевского одноместный, стало быть, охрана вряд ли будет пасти его ночью. Шпингалет, запирающий балконную дверь изнутри, предусмотрительно расшатан еще вчера: минувшей ночью Максим уже отрепетировал свои действия с секундомером: сделал необходимые приготовления, осмотрел и шестьсот девятнадцатый и пятьсот девятнадцатый номера…

Спуститься на балкон пятьсот девятнадцатого, быстро и, главное, бесшумно открыть дверь, нанести Лебедевскому оглушающий удар по голове, подтащить тело к балкону и сбросить вниз головой, на бетонные плиты под санаторием.