Последнее предупреждение - Кирилл Казанцев Страница 46

– Свободен!

Понятно... Малый решил схитрить – пристроился к возвращающейся колонне, не добегая до офицера каких-то пятидесяти метров. Зря. Здесь никто никого не неволит – любой из соискателей в любой момент может сойти с дистанции. Это не обязательное упражнение. Тут каждый решает для себя сам – нужен ему берет или нет.

– Ну, как, орлы? – повторяет капитан свой вопрос. – Зае...лись?

В ответ – только тяжелое сопение.

– Тогда поднажмем! – офицер удовлетворен. А время, отпущенное на этот марш-бросок, остается тем же. И уложиться в норматив возможно только при одном условии – если будут бежать так, как обычно бегут спринтерскую дистанцию.

Тук-тук-тук – колотят подошвы берцов по утоптанной дороге. Тук-тук-тук – рвется из груди сердце. Воздух какой-то жидкий и тягучий, как кисель. Соискатели хлебают его широко открытыми сухими ртами, но не могут никак напиться. Ноги подгибаются, отказываются служить. Струящийся из-под "сферы" пот заливает глаза. Но колонна упрямо бежит вперед, постепенно ускоряя движение. Слабым – и физически, и духовно – нет места в спецназе.

А вот и финиш! Ведущий колонну офицер вырывается вперед – такое впечатление, что он не бежал вместе со всеми, а спокойно прогуливался по лесу.

Пересекая финишную черту, Скопцов услышал короткое: "Сдал!" Сдал... Он – сдал!.. Василий тяжело падает на траву. Через несколько секунд рядом с ним валится Шварц. Говорить он не может – воздуха не хватает. Но в глазах – счастье. Он тоже сдал.

– Встать!

Впереди – штурмовая полоса. Кажется, что сил уже нет даже на то, чтобы просто поднять голову. Но Скопцов, со стоном и хриплым рыком, все же встает на ноги. Его качает. Так же, как и Шварца. Как и других ребят.

Самое трудное – это сделать первый шаг. Второй – уже проще. Ну а третий...

Штурмовая полоса пройдена. Обломаны ногти, рассажены пальцы на руках, саднит поцарапанную щеку. Но норматив выполнен. Остается последнее – спарринги.

Это только называется так – спарринги. На самом же деле физическое состояние соискателя уже таково, что он просто не в силах оказывать какого-либо сопротивления. И его задача – устоять на ногах и не выйти из круга. Три раунда по три минуты с тремя разными противниками.

Скопцову повезло. При жеребьевке ему достались в противники сержант-"краповик" из его взвода и двое соискателей. Это – легче.

Первым выходит сержант. Бьет короткими сериями, удары, наносимые по "защите", надетой на каждого из бойцов, слышны далеко. Но, пытаясь уходить и уклоняться, Василий понимает, что бьет его сержант как своего. Можно сказать, ласково бьет.

– Время!

Сержант, ободряюще подмигнув Василию, покидает круг.

Второй противник. Такой же соискатель, как и Скопцов. Им обоим хочется сдать. Поэтому они слабо тычут друг друга кулаками в бока, даже не стараясь ударить по лицу. И все равно держится Скопцов из последних сил. Ног вроде бы как и нет совсем – по крайней мере, он их не чувствует. И просто удивительно, что до сих пор еще не упал.

– Время!

Противник покидает круг. Смахнув с лица пот, Василий видит, как стоящий рядом Командир начинает развязывать шнурки на берцах.

– Третий, пошел! – Еще один соискатель делает шаг в круг, и в этот момент слышится голос Командира:

– Отставить! Я с ним сам поработаю.

– Это нечестно, – шепчет Скопцов. Совсем рядом – презрительные глаза Командира:

– Где ты видел честность на войне?!

От двух первых ударов Командира Василию удалось уйти. Но, уходя от третьего, он открылся. Мелькнула перед самым лицом босая нога.

– Вставай! – В глазах – розовый туман. По онемевшему подбородку что-то стекает. Во рту – смешанное с кровью крошево зубов.

– Вставай, тебе говорят! – лицо Командира куда-то уплывает, плавно покачиваясь на волнах боли. Зато глаза видно четко и ясно. В них – презрение.

– Чмо!

Оттолкнувшись от земли руками, Скопцов встал. Но равновесие удержать не смог – его тут же повело в сторону. И, собственно, это-то его и спасло – наносивший последний удар Командир просто промахнулся! Он резко развернулся, готовый нанести добивающий удар.

– Время!

Василий остался на ногах и в круге. Рядом – довольные глаза Командира:

– Молодчина, Скопа!

Получая на общем построении бригады краповый берет, Скопцов впервые за много лет заплакал. И как ни старался, не мог сдержать слез. Крупными каплями они стекали по щекам, прокладывая прозрачные дорожки на разбитой и расцарапанной коже. И болезненно лопалась на разбитых губах корочка запекшейся крови.

Уже потом, намного позже, в Чечне, Василий набрался как-то раз смелости и спросил Командира:

– Почему?

– Что "почему"? – переспросил тот.

– Почему тогда... Ну, при сдаче! Вы сами вышли против меня?

Командир взъерошил ладонью жесткий ежик волос. Некоторое время помолчал, потом сказал:

– Понимаешь, Скопа, берет нельзя получить по блату, по знакомству или на халяву. Его нельзя купить за деньги. Либо ты боец, либо – "нет. Ты либо достоин его носить, либо – нет.

Скопцов не стал ничего уточнять – Командир и так сказал больше, чем хотел.

– Запомни, чмо! – Где он? Что с ним? Чей это голос, доносящийся, как сквозь вату? – Не суй, козел, свой поганый нос туда, куда собака вообще ничего не сует! Ты понял?!

Ах вы суки! Думаете, все?! Сломали?! Бойца сломали?! Скопцов почувствовал, как внутри закипает, поднимаясь горячей волной, отчаянная ярость.

– Я тебя спрашиваю – ты понял?! – стоящий перед ним качок положил ладонь Василию на голову. Одним коротким резким движением Василий захватил эту руку и рванул ее владельца на себя, вниз, одновременно поднимаясь на ноги. Голова Скопцова воткнулась в лицо противника. Послышался хруст ломаемых хрящей носа.

– Ох, бля!.. – загнусавил средний. "Один есть!" – начал счет Василий. Дернув ослепленного ударом и потерявшего на некоторое время ориентировку в пространстве противника за рукав в сторону, он одновременно подсек ему ноги. Крупное тело взвилось в воздух, на какое-то мгновение зависло над землей и тут же рухнуло, плашмя, в полный рост ударившись об асфальт.

Скопцов в это время уже наотмашь ударил локтем влево, заметив периферическим зрением движение другого противника. Попал, но только парень оказался крепенький – отскочил, помотал головой, встал в боксерскую стойку.

"Все это уже где-то было..." – автоматически отметил Василий, продолжая работать. И стойка знакомая, и манера общения. Жалко, лиц в темноте не разглядеть. Хотя... Все они на одно лицо. Но все равно, у Скопцова появилось ощущение дежавю.