За день до полуночи - Стивен Хантер Страница 46

Питеру так не хотелось касаться этого.

Пауза затянулась.

– Так что?

– Знаете, обстановка была очень напряженной. Я был способен…

– Были способны на что, доктор Тиокол?

– Кажется, в конце концов, я ударил ее.

Он помнил этот вечер в июне. Летняя пышная листва, полный света воздух, зеленые деревья, приятный ласкающий ветерок. Он никогда раньше не поднимал на нее руку. Питер вспомнил, как отшатнулась от удара ее голова, как опустели глаза, а лицо исказилось от страха. Меган упала на спину, из разбитого носа пошла кровь. Война с одновременным и кратковременным применением всех видов оружия – таким был конец. Она заплакала. Питер чувствовал себя паршиво, у него мелькнула мысль помочь ей, но он испугался, что вспомнит об Ари Готтлейбе и снова ударит ее. Он сказал, что на него нашло помутнение и ей лучше уйти, потому что он может убить ее. И еще сказал, что достанет пистолет и убьет Ари Готтлейба. Это было в июне.

– Но ведь должно было и еще что-то произойти.

Питер отвернулся, чтобы не смотреть на агентов. После всех отпираний настало время коснуться того, чего он ужасно не хотел касаться. Вот оно.

– Я должен еще… ну, я много работал дома и как-то обнаружил, что документы… в беспорядке. Вернее, лежали немного не в том порядке, как обычно. Это меня очень напугало, сам я этого сделать не мог.

– Это была ее работа?

– Больше некому.

– А почему вы ничего не сообщили?

– Я просто упрятал это в дальние уголки памяти, отгородился от него всей своей жизнью. Вы что-нибудь слышали о самоотрицании? Это когда отказываешься иметь дело с реальностью. Вот тогда я по-настоящему и тронулся умом. Я сломался в июле.

И снова наступила долгая пауза.

– Смахивает на классическую схему, – заметил один из агентов. – Они, возможно, долгое время наблюдали за вами обоими, выяснили все ее слабые места. Потом подсунули ей парня, именно такого, о котором она мечтала, у которого не было ваших недостатков. Он увлек ее, а потом завербовал. Вот так они и сработали.

– Кто? Ради бога, Готтлейб – израильтянин, а они на нашей стороне.

– Ну, в некоторых вопросах. А в других, может быть, и нет. Да ладно, что теперь гадать? Она нам сама расскажет.

Эти слова вызвали у Питера внутренний протест, ему стало стыдно, и он непроизвольно среагировал на них:

– Не трогайте ее. Не имеет значения почему, но я все еще люблю ее. Я никого так не любил раньше и уже больше не полюблю. Во всем виноват я, а не она…

И замолчал.

Питер остался сидеть и после того, как агенты ФБР выбежали из комнаты, унося ценнейшую информацию. Все у него застыло в груди. Ведь он только что предал ее? Сейчас Питер уже не был уверен, что честно выполнил свой долг, ему противна была сама мысль, что он снова доставит ей неприятности. Странно, но он почувствовал себя рядом с Меган и понял, что ему было бы приятно поговорить с ней. В комнате было темно. Ему захотелось дотронуться до нее. Он думал о Меган, о ее смехе, который не слышал целую вечность.

Когда он последний раз видел ее? Две недели назад. Они увиделись после долгого перерыва, поговорили немного, и поначалу все ладилось, словно у них снова появился шанс. Занятий в институте у него не было, работу по установке хранилища для ключей они закончили, ему прислали окончательный вариант конструкции, группа конструкторов потрудилась отлично…

Но утром Меган разозлилась на него и сказала, что он счастлив только потому, что работа над его проектом идет отлично. А он просто часть этого проекта, разве не так? И все еще продолжает черпать силу и удовольствие из зла.

Питер тоже вспылил. Крики, ругань, взаимные обвинения – все началось снова, воздух буквально дышал яростью. Меган ушла, а он только посмотрел ей вслед.

Она по-прежнему выглядела так прекрасно…

В голове у него закрутились определенные винтики, подсказавшие, что перед ним открывалась волшебная возможность все уладить.

И в то же самое время он почувствовал себя ужасно одиноким. Боже, Меган, что же ты, черт побери, натворила? Что, черт побери, я сам натворил?

И тут его мысли переключились совсем на другое.

Где Пуллер? Где же Пуллер? – подумал Питер.

Горизонтальной штольни они достигли без особых затруднений, после чего команда тоннельных крыс «Альфа» направилась к шахте, называемой Элис, а команда «Бейкер» – к шахте под названием Элизабет.

– Нам предстоит трахнуть эту Элизабет, – сказал Уоллс, – проберемся по этой белой шлюхе и затрахаем ее до смерти. Устроим такую любовь, какая ей и не снилась. Если уж они связываются с неграми, то это навсегда.

– Заткнись, – срывающимся голосом произнес Уидерспун.

– Эй, парень, ты говоришь так, словно сам женат на белой суке.

– Так и есть. Заткнись.

– А-а, теперь понятно, почему ты такая тряпка. Да я каждую ночь трахал белую шлюху. Скажу тебе…

– Заткнись. Никто не скажет такого о моей жене. Она отличная девушка, просто так получилось, что она белая.

Уоллс презрительно хмыкнул. Ну и дела. Этот самодовольный ниггер просто тупица, посмотрим, каким он будет, если впереди нам встретятся вьетконговцы.

Наверняка наложит полные штаны.

Уоллс любил темноту и холодный могильный воздух. Тоннель был терпимым, ствол шахты шел аккуратно, смахивая на лестничный колодец, стены были ровные и более или менее гладкие. По полу проходила узкоколейка, по которой шахтеры когда-то катили свои вагонетки.

Но после того, как команды разделились, стены тоннеля начали сужаться, стали холодными и влажными на ощупь, в воздухе запахло угольной пылью и еще чем-то резким. Луч фонарика Уидерспуна метался из стороны в сторону, нервно прыгая туда-сюда, шаря повсюду, словно руки мужчины на теле женщины. Уоллс светил прямо перед собой.

– Эй, парень, да ты вроде нервничаешь.

Уидерспун промолчал. Ремни прибора ночного видения плотно стягивали ему голову, и приятного в этом было мало. Он действительно немного нервничал. В Гренаде он был на редкость спокойным, даже сам изумлялся этому, но тогда надо было действовать очень быстро и совсем не оставалось времени на переживания.

Тогда они приземлились, отстегнули парашюты и помчались по небольшой ложбине к административному корпусу аэродрома. Все вокруг было разбито, уцелело только несколько человек, которые безмолвно наблюдали, как из черного транспортного самолета С-130 заскользили к земле на парашютах одетые в черное коммандос.

А далее, если не считать задания, надо было просто остаться в живых, как в день праздника Дня Независимости 4 июля, когда на тебя летят фейерверки всего мира, пытаясь сбить с ног.