Пятьдесят на пятьдесят - Феликс Фрэнсис Страница 43

Консилиум занял все утро и часть дня. В основном он свелся к дискуссии между врачами, обсуждавшими, достаточно ли хорошо чувствует себя пациентка, чтобы можно было отпустить ее домой. Причем принятое решение должно было быть единогласным. Любое расхождение во мнениях могло оказаться решающим. Возглавлял консилиум психиатр из другой больницы.

Кроме того, требовалось и присутствие самой Софи, она на завершающем этапе должна была объяснить психиатрам, почему считает, что ее можно отпустить домой. А они, в свою очередь, могли задавать любые вопросы с целью определить состояние ее психического здоровья.

Софи не впервые вынуждена была проходить это испытание. Уже в седьмой раз она тихо сидела и ждала, пока эти люди обсуждали представленные документы и затем выносили решения относительно возможности выписки ее из больницы. До того она преуспела в четырех из шести случаев, на этот раз никаких гарантий не было.

— Ну а вы, мистер Тэлбот? — спросил приглашенный психиатр, когда заседание возобновилось после ленча. — Вы сможете находиться дома и поддерживать свою жену хотя бы первые несколько дней после выписки?

— Конечно, — ответил я. — Я всегда рядом и готов оказать любую поддержку.

— Вы что же, дома работаете? — осведомился он, сверившись с какими-то бумагами.

— Нет, — ответил я. — Но побуду с Софи дома, когда ее выпишут из больницы.

— А какого рода деятельностью вы занимаетесь? — спросил он.

Тут я замешкался. Был у меня когда-то один коллега-букмекер, который всегда говорил, что работает бухгалтером, и добавлял: «на ипподроме», когда спрашивали, где именно.

— Я букмекер, — сказал я.

— В конторе? — тут же осведомился он.

— Нет, — сказал я. — Я работаю на ипподроме, по большей части на бегах в Мидленде.

— Собачьих или лошадиных? — спросил он.

— Лошадиных, — ответил я. — Хотя в прошлом доводилось работать и на собачьих бегах, но дело оказалось не слишком прибыльным.

Он приподнял бровь.

— Интересно, почему?

— Недоставало беговых дорожек, — ответил я. — Некогда их было множество, но потом все позакрывали на реконструкцию. Немного дорожек — это значит мало собак. Это следовало предвидеть. Ну и интерес у публики к собачьим бегам заметно снизился. Теперь они все сидят по ресторанам и делают ставки, не отходя от обеденного стола, через тотализатор.

— Судя по всему, вам не слишком нравится этот тотализатор, — с улыбкой заметил он.

— Не нравится, — кивнул я. — Тотализатор, он никогда внакладе не останется. Перед тем как производить выплаты по выигравшим билетам, всегда возьмет свою долю. Им разорение не грозит просто потому, что не приходится устанавливать стартовые расценки. А я должен использовать весь свой опыт и знания, чтоб удержаться на плаву.

— Понимаю, — протянул он и сразу потерял ко мне всякий интерес.

— Но обещаю быть дома в любой момент, как только понадоблюсь Софи, — сказал я.

И, естественно, не стал упоминать о незваных ночных гостях и мужчинах с двадцатисантиметровыми ножами.

— Благодарю вас, мистер Тэлбот, — сказал психиатр. — Уверен, так оно и будет.

Но тон его предполагал, что он мне не верит ни на грош. Он опустил глаза и что-то записал себе в блокнот.

— Прошу прощения, — сказал я. Он снова поднял на меня глаза. — Уверяю вас, здоровье и благополучие Софи для меня куда важней любой работы. Я очень хочу, чтоб она вернулась домой. И сделаю все, что в моих силах, для обеспечения ее спокойствия и безопасности. Я люблю свою жену.

Весь день я просидел, держа Софи за руку, слушая всех этих равнодушных к чужой беде профессионалов, в деталях обсуждавших все ее личные особенности и самые сокровенные тайны. И теперь даже сам удивился страстной мольбе, звучавшей в моем голосе. Просто очень хотелось, чтобы Софи вернулась домой.

И понял я это только что.

— Да, мистер Тэлбот, — сказал психиатр. — Я вам верю. — И улыбнулся Софи, которая так и вцепилась мне в руку.