Обратный отсчет - Роман Канушкин Страница 43

Съемки завершились, они отметили это дело, прилично выпив всей компанией, вернулись в гостиницу перед рассветом, и Чип тут же завалился спать. А через какое-то время его извлекли из сладостного сна, который он тут же забыл, но извлекли не окончательно — Чип как бы находился в полусне, чувствуя легкую эрекцию и что-то горячее и влажное, ласкающее его пах. Чип решил не просыпаться. Потом он почувствовал ее руки, осторожно и умело освобождающие его от тонкой ткани летних плавок, и опять там, внизу, ее быстрый язык и горячие губы, влажный рот и снова язык. Чип почему-то озаботился вопросом, удастся ли ему кончить во сне, потом он вспомнил количество выпитого и подумал, что скорее всего нет, что, впрочем, абсолютно не важно. Чип решил, что будет очень интересно попробовать вот так: не просыпаться, предоставив возможность своей белокурой подружке действовать самостоятельно. Вероятно, она поняла предложенную игру, а может быть, в самом деле считая, что Чип пьян, решила позабавиться в одиночестве. Чип, чувствуя влажный и горячий рот, периодически впускающий в себя его член, приоткрыл глаза и увидел ее руку, медленно двигающуюся вдоль живота, проникающую между роскошных широко раскинутых ног и тонущую где-то там, в темноте. Она подалась вперед, ноги ее сжались и распахнулись снова, и тут же движения стали быстрее, и Чип услышал ее участившееся дыхание — горячая влага теперь буквально впилась в его тело. Чип улыбнулся этой самодостаточности и физиологичной конкретности, а потом улыбнулся снова, услышав ее тихий захлебывающийся стон и решив, что так она может задохнуться. Представляете — утром Чипа приводят в полицейский участок, потому что некая поющая русская пиз…а задохнулась, подавившись его членом. А потом появляется заголовок в газетах: «Будущая русская поп-звезда погибла от мастурбации и неудачной попытки минета с известным клипмейкером».

Чип закрыл глаза и, протянув руку, коснулся ее головы, все еще продолжая оставаться в мягкой невесомости полудремы. Он не хотел просыпаться, лишь утопил пальцы в ее волосах и несколько выгнул бедра. Она почувствовала это, движения участились, сосущая жажда прорывалась низкими, почти грудными стонами. Эрекция стала сильнее. Чип ощутил ее пальцы, протяжную хрипоту вздоха и подумал об Ирланде. Она снилась ему только что… И какая-то ее часть продолжала оставаться с ним сейчас. Чип улыбнулся, не раскрывая глаз, и протянул вторую руку — у нее были роскошные волосы. Чип выгнулся сильнее и прижал к себе ее голову. Ответный мучительный стон, палец Чипа касается ее депилированного лобка, проникает глубже, во влагу, в горячие соки ее зовущего лона, стон — сорванный звук, и она, не разжимая пальцев, судорожно садится на Чипа, и в следующее мгновение он уже вошел глубоко в ее тело, так глубоко, что, может быть, он смог бы найти то, что осталось в сновидениях. Чип поднял руки, словно повисшие в воздухе, и коснулся ее налитых сосков, он сдавил их, сделав ей больно, мучительный стон или стон благодарности. Чип поднял руку, она поймала его пальцы губами — горячая сосущая влага накатывала волнами в такт движениям тела. Чип дотронулся до низа ее живота и еще ниже — она была вся мокрая… Породистая кобылица. Он взялся за ее бедра и беззвучно произнес: «Ирланда». И тогда, совершенно ошеломленный, Чип понял, что он влюблен, он не знал, кто она — Ирланда или та единственная женщина, которая была каждой из них и всеми ими сразу, но Чип находился в состоянии ВЛЮБЛЕННОСТИ, за которым уже совсем рядом начинается нечто тайное, и Ирланда лишь привела его в этот мир, древний и могущественный, состоящий из живой страсти, из живого и вечного ДА… Круп породистой кобылицы… Чип повернул ее к себе спиной и на мгновение замер, любуясь очертаниями, которыми мужчины любовались уже тысячи веков. Он чувствовал ее как никогда, но хотел проникнуть еще глубже, он слушал ее стоны и понимал, что это восхитительный забытый древний язык, он провел руками по спине, по выгнутым и крепким бедрам, начинающим дрожать, он поднялся, прижимаясь к стонущему телу, пахнущему зноем и миндалем, он впился губами в ее шею, и ему захотелось обнять ее со всей беспощадностью и нежностью, на которые только был способен. Потом, не выпуская друг друга, они повалились на пол, на мгновение все прекратив, на мгновение, ставшее бесконечным, а затем Чип прижал к себе ее бедра, ее спину, и его тело уже больше не знало усталости, и они тонули в собственных воплях, в муке, взрывающейся восторгом, и Чип не мог и не хотел всего этого прекращать, он видел танцующую Ирланду, стонущую сейчас в его объятиях, и слышал ритм, из которого произрастал плодородием Мир. Он был влюблен, он любил и наслаждался этой юной силой, совокупляющей его с утренней беспечной девой, и она продолжала дрожать и уже просто орала, обхватив его руками за голову, за ягодицы. Потом она ослабла, а Чип, и, может быть, тому виной был алкоголь, не мог и не хотел всего этого заканчивать, и уже давно был рассвет, а он продолжал, и она снова дрожала, и Чип знал о ее способности испытывать подряд несколько оргазмов. А потом, перед самым концом, Чип снова вошел в нее, услышав свой собственный мучительный стон, услышав ее крики, и они вместе одновременно утонули в чем-то огромном и оранжевом, словно это было Солнце, а потом она повернулась к нему и вся сжалась, и Чип услышал, как бьется ее сердце, и почувствовал ее запах — запах покоренного животного.

Пауза и пустота, которую оба боялись наполнить.

А потом, чуть позже, она прошептала:

— Это же не правда, что я думаю?

Чип посмотрел в ее огромные испуганные, неверящие глаза и почувствовал вдруг, что ему жаль ее и жаль себя, потому что сейчас что-то утрачивается и, возможно, больше уже никогда не вернется. Что у него спросили? У него спросили: милый, у нас сейчас был просто секс или нечто большее? Это нечто большее называется одним очень опасным словом… Так что у нас было?

Чип улыбнулся и кивнул:

— Да, не правда…

— Я так и знала, — произнесла она. Потом улыбнулась:

— Ты в кого-то влюбился, парниша? — Она весело провела рукой по его обнаженному телу, усмехнулась и вдруг, неожиданно вздохнув, вскинула свои огромные раскосые глаза и проговорила:

— Больше никогда со мной этого не делай.

Двери закрылись.

Потом она усмехнулась и добавила:

— Шучу…

Чип больше никогда и ничего с ней не делал. Но он запомнил эту последнюю ночь в Испании. Тогда случилось ЧТО-ТО очень важное. Мир остывал, но в нем еще оставались островки тепла. Случилось что-то очень важное, что Чип сможет противопоставить остывающему миру. И сейчас, слушая этого странного мальчика, сейчас, на краю катастрофы, Чип думал о стюардессе по имени Жанна, и об этой последней ночи в Испании, и о неожиданной просьбе, переданной ему командиром экипажа, и о нити, знающей выход из Лабиринта. О катушке ниток, которые надо смотать.

— Кому я должен буду о ней рассказать? — Чип посмотрел на мальчика. — Что это за человек?

Но тот лишь пожал плечами. Потом, подумав, сказал что-то странное:

— Его пока нет. Но я его обязательно узнаю.

— Когда?

Мальчик молчал.

— Ты ведь знаешь, что у нас заканчивается время. Посмотри внимательно, может, кто-то из членов экипажа?