Отравленная Роза - Дмитрий Щербаков Страница 41

Он выскочил из кухни. Даша слышала, как Григорий в спальне торопливо одевается. Затем до девушки донеслись звуки быстрых шагов. Хлопнула входная дверь. Люпус ушел.

Даша на ватных ногах добрела до гостиной и обессиленно упала в кресло.

— Завтра… Что-то он готовит мне завтра, сволочь? — пробормотала она измученно.

…Назавтра Люпус явился к ней под вечер.

— Одевайся попроще, — приказал Гришка. — Джинсы там, кофту, старые туфли… Не на раут едем.

— А куда?

— Увидишь…

Вскоре Люпусова тачка домчала их до пивзавода. Здесь Даша уже бывала: Гришка возил «на экскурсию», хвастался, каким классным производством он теперь владеет на паях с обретенным братом.

— Зачем мы сюда приехали? — неприязненно спросила Даша. — Твою фабрику-кухню я один раз видела, больше не хочу.

— При чем здесь пивзавод? — поморщился Люпус, недовольный, что девушка столь неуважительно обозвала его частную собственность. — Я не туда тебя везу. Сегодня у нас другая экскурсия…

Территория заброшенного предприятия показалась Даше пейзажем с картин авангардистов. А происходившее на этой территории действо — кадрами из дурного ужастика.

Едва автомобиль Люпуса въехал за ограду, его окружила странного вида толпа парней и девиц. Оголенные до пояса торсы парней, изукрашенные черными и красными свастиками, многоконечными звездами, а также множеством то ли каббалистических знаков, то ли магических символов, смотрелись дико, нелепо и угрожающе. Даша ощутила страх.

В руках каждый из парней держал по факелу. Пляшущее пламя открытого огня, освещая человеческие лица, причудливо искажало их, а рисунки на их телах казались одушевленными.

Девицы же были одеты в чулки и пояса, к которым чулки крепились, а еще в лифчики, таковыми, собственно говоря, не являвшиеся. Эти бюстгальтеры, на первый взгляд казавшиеся обычными, грудей не прикрывали и даже не поддерживали. Понять назначение данных предметов туалета мог, пожалуй, только пресыщенный сластолюбец.

Обуты же были девушки в туфли на высоченных шпильках, что вкупе с обнаженными сосками и гениталиями придавало внешности распутниц убийственную непристойность.

— Куда ты меня привез?! — воскликнула Даша, хватая Люпуса за рукав. — Опять на оргию?! Мало тебе позавчерашней?!

— Сегодня будет по-другому, — криво ухмыльнулся Гришка. — Сегодня ты убедишься, насколько грязен секс!

— Удивил ежа голым задом! — Даша зло сузила глаза. — Первый раз, что ли, я на ваших групповых случках присутствую?!

— Не-ет, такого, как сегодня, ты еще не видела! — многозначительно хмыкнул Люпус, неприятно осклабившись.

— Лю-пус! Лю-пус! — скандировали за окошком автомобиля бандиты, требуя, чтобы шеф поскорее выходил.

Гришка открыл дверцу со своей стороны, выгрузился из машины, обошел ее, открыл дверцу со стороны Даши и подал спутнице руку.

— Вылазь! — жестко бросил он вполголоса, видя, что Даша колеблется.

Она покорно вылезла.

И тут из заводского корпуса появился Зигфрид, сопровождаемый эскортом из четырех человек.

Вырядился бандитский «папа», по выражению Люпуса, «чисто под эсэсовца»: в черные галифе, заправленные в высокие хромовые сапоги, в черный мундир и соответствующей формы черную фуражку с кокардой в виде черепа. Даже галстук Зигфрид нацепил, как положено. Правда, и мундир, и галстук бандит напялил на голое тело.

— Брат! — напыщенно воскликнул он, завидев Гришку. И, раскрыв объятия, двинулся навстречу Люпусу.

Близнецы обнялись так крепко, будто не встречались по меньшей мере с неделю.

— Пацаны, теперь все в сборе! — вскричал Зигфрид, завершив церемонию приветствия. — Наш веселый ад ждет нас, бесы! Вперед! — и двинулся обратно в заводской корпус. Толпа качнулась вслед за вожаком.

В помещении Зигфрид взгромоздился на остов какого-то станка, превращенный в импровизированную трибуну.

— Установите факелы, братья! — громовым голосом распорядился Зигфрид.

Факелы установили в заранее прикрепленные к стенам держатели. Стало светло, как днем.

— А теперь разбирайте шмаль, братаны! — захохотал Зигфрид. — Да раздайте косяки телкам! Пришло время счастья!

Даша быстро огляделась по сторонам. На бывших станках, стоявших вокруг, лежали газеты, а на них — искусно свернутые самокрутки-косяки, набитые, видимо, «травой».

Присутствующие взяли по косяку, закурили. Удушливый дым мгновенно наполнил здание: ведь в нем находилось больше сотни человек, и все они практически одновременно старательно начали смолить «дурь». Гришка тоже затянулся.

— Ты будешь? — спросил он Дашу, протягивая самокрутку и ей.

— А что это? — опасливо поинтересовалась Даша.

— Чекерский гашиш. Особый, лучше индийского. И с особым действием. Чекерцы издавна выращивают его в своих горах, курят сами — он безвреден. А нам привезли прямо с Кавказа. Попробуй, не пожалеешь.

Даша неуверенно смотрела на косяк.

— Так будешь? — буркнул Гришка нетерпеливо.

— А я должна?..

— Тьфу, дура! — Люпус, видимо, уже ощущал на себе действие наркотика: его обходительность разом исчезла. — Нет, не должна, никто не заставляет! Но ты и без того тут прибалдеешь! Лучше уж покури сама!

— Я все же воздержусь… — Она нерешительно покачала головой.

— Твое дело… — Гришка отложил лишнюю самокрутку, а своей с удовольствием затянулся вторично.

— Сейчас мой брательник станет речугу толкать. Как Гитлер, — сообщил он Даше.

Зигфрид и впрямь изготовился говорить.

— Братья! — начал он. — Я слышал, здесь не каждый врубается, почему демократия есть высшая форма фашизма! Именно этому вопросу посвящается сегодня мое слово!

Блатные зааплодировали.

— Братья! — продолжал Зигфрид, движением руки восстановив тишину. — Вы должны помнить: любой настоящий пацан обязан осознавать, за что он сражается, а порой и погибает! За деньги?! Нет! Мы с презреньем отвергаем подобное обвинение, звучащее порой из уст слюнявых фраеров! Мы за деньги не продаемся! Деньги — это мусор! Так учат нас наши великие наставники — воры в законе! Мы деремся за идею!

Аудитория вновь взорвалась аплодисментами.

— Хайль, Зигфрид! — выкрикнул кто-то.

— Хайль!.. Хайль!.. — подхватили многие голоса. Несколько рук взметнулись вверх в фашистском приветствии.

Зигфрид опять остановил аплодисменты.

— Да, деньги — это мусор! — возвестил он. — Но за этот мусор продается и покупается поганая фраерня! За этот мусор можно купить кого угодно, от самого высокопоставленного политикана до самой высокоморальной мокрощелки! За денежный мусор продаются все: ментовня, лохня, торгашня, я уж не говорю о чиновных крысах любого уровня, журналюгах и бабах: эти по самой природе своей проститутки! И только настоящий деловой пацан, истинный блатной фашист за денежный мусор не продается!