Охотник - Александр Новиков Страница 41

Гурон осторожно подошел к джипу. Внутри клокотало, во рту было сухо, как после крутой пьянки… его очень беспокоило то, что Анфиса не выходит из машины… Он заглянул внутрь салона. Анфиса – бледная, как мел, но невредимая – сидела на заднем сиденье, смотрела огромными глазами.

– Коля, – произнесла она тихо. Гурон выдохнул и опустился на камни рядом с джипом, положил на землю "беретту". Сверху доносился рев "мерса".

– Коля, – сказала Анфиса. Он поднял голову… Анфиса была очень хороша в этом бордовом платье… только очень бледная. – Поцелуй меня, Коля.

Гурон поднялся, мгновенно ощутил боль в ноге – наверняка, вывих – и неловко влез в салон. Под ногами что-то хлюпало. Он посмотрел вниз и увидел кровь… много крови… Он похолодел, метнул взгляд на Анфису и только сейчас заметил, что правой рукой она держится за живот. Между пальцами сочится красное, липкое.

– Что? – закричал Гурон. – Что?

Он оторвал руку Анфисы от живота, но в первый момент не увидел ничего – красное на бордовом не очень бросается в глаза…

– Я говорила: не надо в Югославию, Коля… здесь – албанцы… Азиз здесь…

– Молчи, – сказал он, – молчи… все будет хорошо.

Она посмотрела огромными глазами, прошептала:

– Коля… Коля… поцелуй ме…

Гурон лихорадочно искал аптечку… Ему довелось видеть много раненых, и он уже знал, что аптечка ни к чему, но продолжал искать…

Гурон шел, спотыкаясь, нес женщину на руках. Он поднялся наверх, увидел "мерс". Машина стояла всего в сотне метров, из-под капота валил пар… Инженер стоял рядом. Ругался и стучал по крыше кулаком.

Лопаты у них не было. Они опустили тело в ямку и начали таскать камни… один… другой… третий… сотый… Они носили серые камни сербской земли и опускали их на тело русской женщины из древнего Пскова.

Потом Инженер опустился на колени и стал читать католическую молитву. Безбожник Гурон хотел было сказать, что Анфиса не католичка, но не сказал… он молча стоял рядом и слушал строгие слова, произносимые на латыни. Было очень тихо, ветер шевелил цветы…

– Мы поставим ей памятник, – сказал Инженер.

– Зачем ей памятник? – сказал Гурон.

– Мы поставим ей памятник, – сказал Инженер упрямо. – Что на нем написать?

Гурон промолчал. Инженер схватил его за плечи, развернул к себе, закричал:

– Что на нем написать?

– Напишите: жук жужжит в тростнике.

* * *

– Девочка, – сказала Бася. – Ай, девочка! Как же так? За что?

Гурон и Инженер сидели молча, смотрели в скатерть. Бася заплакала. Инженер сказал:

– Не плачь, Бася.

Бася плакала. Слезы текли по разбитому лицу.

– Не плачь, Бася, – повторил Инженер. Бася несколько раз кивнула, прикусила нижнюю губу и продолжала плакать. Инженер ударил кулаком по столу и третий раз сказал: не плачь, Барбара.

Бася встала, вышла в прихожую и вернулась, неся в руке сумочку бордового цвета.

– Вот, – сказала она. – Это сумочка Анфисы.

Гурон смотрел на изящную сумочку, не понимая, зачем она здесь… зачем она теперь? Для кого?

Бася поставила сумочку на стол, сказала:

– Откройте, Иван… там… подарок для вас.

– Подарок?

– Да. Анфиса хотела сделать вам подарок.

Гурон смотрел на сумочку… А жук в тростнике все жужжал, жужжал… А красное на бордовом не очень заметно… Гурон расстегнул застежку, открылся нежно-зеленый шелковый зев. Внутри лежала бордовая, похожая на человеческое сердце косметичка… носовой платок… и маленькая, обтянутая бархатом, коробочка… Гурон посмотрел на Басю. Бася кивнула… Гурон осторожно взял в руки коробочку… нажал на золотистую кнопочку сбоку. Раздался еле слышный щелчок, поднялась подпружиненная крышка… на черном бархате лежал золотой крестик.

* * *

– Поможешь мне найти их? – спросил Гурон.

– А чего их искать? – пожал плечами Инженер.

– Они убили мою женщину.

– Да я не в том смысле… я в смысле: искать-то их нечего – двое были "сурчинские", третий албанец – Азиз. Он женщинами торгует.

– Откуда знаешь? – быстро спросил Гурон. Они сидели в огромной квартире Инженера, пили… Выпили уже немало. Инженер запьянел, а Гурона хмель не брал вовсе.

– Откуда, откуда? Пока ты там, в овраге… ну, в общем, я покатался на "мерседесе"… пока не пропорол картер… покатался, погонялся за этими суками. Одного сшиб… того, которого ты ранил… – Инженер замолчал, прикуривая.

– Ну, – поторопил Гурон.

– Ну! Вот тебе и ну… задал я ему несколько вопросов. Он и раскололся: "сурчинские" они… парни с горячего асфальта. Но спутались с этим албанцем… с Азизом.

– Какие парни? – раздраженно спросил Гурон. – С какого-такого асфальта?

Инженер уронил сигарету на стол, небрежно смахнул ее на пол.

– С горячего, Ваня, с горячего… так здесь братву называют: парни с горячего асфальта… А я и сам такой же – ма-а-фиозо! Но! Но я не торгую женским телом и наркотой… Я хочу себя уважать! Ты понимаешь, холера? У-ва-жать!

Гурон досадливо сморщился, перебил:

– Погоди, пан Инженер, погоди…где теперь тот парень?

– Какой?

– Да тот, которого ты сшиб… подраненый.

– Э-э, пан Иван… он уже того, – Инженер показал пальцем наверх.

– Ясно, – сказал Гурон. – А как найти Азиза?

Инженер снял трубку с аппарата и сказал: айн момент! Сейчас распоряжусь.

* * *

Спустя час приехали двое – Миха и Шмайссер. Так, по крайней мере, их представил Инженер. О чем-то пошептались с Инженером. Потом Инженер подозвал Ивана, сказал:

– Они в Сурчине, в бильярдной… они часто там бывают. И сейчас там.

– Дай мне ствол и объясни, как добраться в этот самый Сурчин.

Инженер помолчал, потом сказал неожиданно трезвым голосом:

– Поехали.

"Опель-омега" мчался по ночной дороге, за рулем сидел Шмайссер. Рядом с ним Миха. Фары рассекали ночь. Инженер курил сигарету. Молчал. Гурон тоже молчал. Магнитола наигрывала мелодию из "Крестного отца".

…Сурчин оказался невзрачным поселком. Улицы были освещены худо, и только на центральной площади было светло, у двух питейных заведений и бильярдной толпились нетрезвые. Пожилой дядька играл на аккордеоне "Очи черные".

– Вон она – бильярдная, – сказал Миха, хотя и так было понятно – над входом висели перекрещенные кии.

– Спасибо, мужики, – сказал Гурон. Он передернул затвор "беретты" и протянул руку Инженеру. – За все спасибо, Инженер… за паспорт, за помощь… н у, пойду я.