Час волкодава - Михаил Зайцев Страница 41

Раз в неделю я, скромный инвалид с соответствующей пенсией, ездил на кладбище, на могилу супругов с той же фамилией, что и у меня в паспорте. Однажды на могильном холмике меня дожидался скромный букет увядших хризантем. Это был знак. Хризантемы означали, что курьера ЦК ждут в столице на конспиративной квартире в районе метро «Пушкинская». Адрес я помнил. Соседям сказал: еду к тетке в деревню. Надолго...

Да-да, Миша, я жил в родной стране как нелегал. И до сих пор так, к сожалению... Вот только раньше я мог рассчитывать на медицинскую помощь, самую квалифицированную. И на финансовую поддержку. А теперь не могу. Государство, которому я служил, исчезло с политической карты мира... Однако вернемся к воспоминаниям...

Из московской квартиры я вышел переодетым во все заграничное, с паспортом гражданина Швеции, под руку с девушкой-шведкой, по документам – моей супругой, по жизни – партнером, коллегой-курьером. И с багажом. С финансовой поддержкой лидеру национально-освободительного движения в... впрочем, где – это неважно. Дебютировал я под надзором более опытного партнера, то есть партнерши. После, как правило, выезжал один. Много раз ездил. С 1969-го по 1986-й. Семнадцать лет работал. Двадцать два раза выезжал за рубеж. Всякое повидал, многое понял, что называется – пожил... Потом перестройка, затишье...

Как-то осенью, во время планового посещения кладбища, вместо ожидаемых хризантем на могильной плите лежала сломанная алая роза. В соответствии с заранее оговоренным планом «Сломанная роза», я поменял ленинградскую квартиру на домик под Тверью, но вскоре его продал. Сменил документы и под новым именем, в образе офицера в отставке, купил частный дом в Болшеве, под Москвой. Отставником я был угрюмым и нелюдимым. Жил на военную пенсию, часто ездил в столицу, прогуливался по Чистопрудному бульвару, дожидался встречи со связником. Дождался. Получил бумаги, энную сумму в рублях, спецсредства и инструкции, которые даже меня, разучившегося удивляться, поразили. Поступил приказ на консервацию. Выдали две запасные ксивы. Одна та, что я спалил сегодня в печке, вторая сейчас у меня в кармане. Спецсредства, не ахти какие, но в достаточном количестве и ассортименте, чтобы устроить маленькую войну, приказано было держать всегда под рукой. И ждать новых распоряжений. Способ связи прежний. Только кладбище другое, московское. И могилка другая.

В декабре девяносто первого на подернутой инеем гранитной плите с именами давно усопших незнакомых мне людей я увидел поблекшую алую розу с надломленным стебельком.

Далее по отработанной схеме – отставной военный продает дом в Болшеве, превращается в русскоязычного жителя мятежной Прибалтики, причем деревенского, большую часть жизни обитавшего якобы на заброшенном хуторе. Еще раз просматриваю фотографии, на которых запечатлен мой прототип, перечитываю и уничтожаю машинописные листочки с жизнеописанием бобыля-хуторянина, вспоминаю родных деда с бабкой, родной хутор и стараюсь не думать, что означает для человека, чью фамилию я отныне ношу, сломанная роза на могильном камне.

С московской пропиской и с приобретением клетушки-квартирки в Кузьминках были проблемы, но я их уладил. Наличные деньги способны решить множество личных проблем. Тогда же я приобрел и загородную резиденцию, куда мы сейчас едем. Большую часть спецсредств спрятал за городом, рассудив, что в городской типовой квартире их держать опасно. Эту вот «Волгу», баранку коей я сейчас кручу, тоже купил в тот период. Оборудовал гараж за городом, а для повседневного бытия обзавелся скромной «Окой». И все – привет. Деньги кончились.

На протяжении всей предыдущей жизни, как ты понимаешь, в деньгах я не нуждался. Кураторы исправно подбрасывали на жизнь, легендируя денежные переводы помощью дальних родственников. Уверен – попади я вдруг в разработку КГБ, нашлись бы и богатые родственники, их фото мне показывали. В структуре вокруг курьеров ЦК работали архиквалифицированные специалисты. Нынешняя служба безопасности президента в сравнении с той структурой – все равно что вооруженные силы Непала в сравнении с НАТО. Не по количественному составу, конечно. Речь идет о качестве. В «Альфе» вон тоже, если ты знаешь, народу не так уж много, однако, решилась бы «Альфа» штурмовать «Белый дом» в девяносто первом, пусть даже первого сентября, уверен – победившую девятнадцатого августа «демократию» со всеми ее народными энтузиастами упразднили бы в течение суток... Впрочем, я отвлекся, речь шла о деньгах. О рублях, которые стремительно обесценивались и которых к лету девяносто второго у меня оставалось совсем чуть-чуть.

Наверное, выдавая долгосрочное денежное пособие, хозяева считали, что выйдут со мной на связь раньше, чем я успею истратить достаточно солидную сумму наличных. «Консервировали» меня, видимо, предполагая «вскрыть» довольно скоро. И дензнаков-»консервантов» вполне должно было хватить до крайнего «срока употребления». Однако к первой годовщине победы «демократии» я, как говорится, остался на бобах. И никаких пенсий беженцу из чухонских земель, ни военных, ни по инвалидности не полагалось. И на могильном камне после декабрьской розы – ни одного цветочка. А кушать хочется.

Забегая вперед, скажу: более никаких контактов с прежними хозяевами у меня не было. По логике, новые власти предержащие должны были меня искать. Я знаю разные пикантные подробности о наших зарубежных должниках, знаю кое-что остренькое о некоторых политических лидерах. Однако, вопреки логике, никто меня не разыскивал. И про службу курьеров ЦК не трубила взахлеб «свободная пресса». Болтали про «золото партии» всякую чушь. И все. Я бы еще понял, если бы меня попытались ликвидировать. Так нет же! Про меня просто забыли... Быть может, когда очередной высокопоставленный чиновник из прежних прыгнул в окно, предварительно устроив костер из микропленок в переполненной окурками пепельнице, вместе со смертью прыгуна-чиновника умерла и служба курьеров ЦК?.. Не знаю. Подозреваю лишь, что в моей бесхозности виновато, помимо прочего, и извечное российское разгильдяйство... Хотя... Ладно, не будем об этом... Продолжу-ка лучше далее исповедь без тени раскаяния, слушай...

Итак, девяносто второй год. Лето. На дворе тепло, в холодильнике палочка дрожжей, за квартиру месяц не плачено. Я бы мог ограбить сберкассу, обменник или средней руки банк. Почти шутя. Конечно, банки грабить – выгодное дело, однако не забывай, я продолжал регулярно ездить на кладбище, дожидался цветочка и прежде всего заботился о собственном инкогнито. Не очень-то хотелось злить ментов сверх меры. И я придумал, как можно слегка поправить собственное финансовое положение без особого риска.

К моменту моего банкротства в столице появились первые агентства с «девочками по вызову». Я прочел в одной желтой газетенке, как осуществляется доставка на дом к клиенту моторизованной проститутки. Первым делом в дверь к клиенту-заказчику стучится амбал-охранник и проверяет квартиру, куда доставил девочку. Смотрит, чтоб по шкафам да в чуланах не пряталась куча мужиков, чтоб оплаченный половой контакт один на один не превратился в групповуху на халяву.

Без всяких затруднений я разыскал центральный офис одного из моторизованных публичных домов. Легко подключился к их телефонной линии, дождался звонка одинокого обеспеченного клиента и тут же вывел из строя автомобиль сутенера с охраной, который должен был отвезти «молодую с широкими бедрами блондинку» к позвонившему «солидному и интеллигентному». Незаметно пропороть шину, проходя мимо чужой тачки к своей «Оке», – дело нехитрое, а полчаса форы я поимел. Погнал «Оку» по подслушанному адресу, уже через десять минут звякнул в дверь, представился охранником фирмы «Кама сутра» и, едва озабоченный «интеллигент» открыл дверь, дал ему в репу и объяснил: я, мол, вовсе не девочку привез, я... Назваться грабителем я не успел. «Солидный и интеллигентный» рухнул на колени и начал каяться, мешая блатные словечки с бандитским сленгом. Через минуту я понял – размазывающий сопли по обезьяньему личику человечек у моих ног работает классическим стукачом. Его вербанули то ли менты, то ли ФСБ. То ли и те, и другие вместе. Человечек крутится винтом в криминальном мире и стучит, стучит, стучит. Способ связи стукача с хозяевами элементарный – вызывает определенную проститутку из определенного агентства, девочка с хорошей памятью задает вопросы, которые ее попросили запомнить дядьки в погонах, и, как попугай, запоминает ответы, пока ее трахает стукачок. Я знал, что проститутки в СССР практически поголовно работали на КГБ, и поверил в раскаяние стукачка-осведомителя. Трусишка – он принял меня за «делового», за представителя криминалитета, пришедшего карать продажного, «ссученного» коллегу. Естественно, я сделал страшное лицо и заорал что-то на тему: ты, падла, кореша моего ментам сдал, теперь я пальцую, и тебе не жить, суке. Спросил бы он имя моего выдуманного кореша, я бы ему дал по лбу для острастки, но он не спросил, описался. В буквальном смысле штаны замочил. Я думал, он начнет деньги предлагать, чтоб я его простил и оставил жить, небо коптить. Но вместо денег стукач сунул мне свою визитку и свистящим шепотом сообщил, что по такому-то адресу в златоглавой сегодня ночует Мохнорылый, который из Питера везет «подогрев» мордовским зонам. Уголовник-курьер по кличке Мохнорылый, некоторым образом мой собрат по роду основных занятий, «в авторитете», ежели кто его мочканет, то «люди» спишут Мохнорылого на беспредельщиков-отморозков из Люберец. Далее последовало подробное объяснение, почему во всем обвинят беспредельщиков из Подмосковья, и заверение – «дело чистое„. Стукачок решил выкупить свою душу и тело, дав мне наводку на уголовного курьера „при бабках“. Я мигом смекнул, как и чем ссученный человечек может быть полезен, пригрозил: расскажет обо мне органам, разорву рот, нос расплющу и глаза выдавлю – короче, сделаю из него слепого Буратину. И ушел. Смылся за пять минут до приезда проститутки... Так я познакомился с Дядей Степой. Со Степаном Михалковым, директором «Золотой рыбки“...