Зона для Сёмы–Поинта - Виктор Доценко Страница 40

На столике беспорядочно лежали вещи, ранее отобранные сержантом у осужденных: разнообразные зажигалки, самодельные ручки, наполненная жидкостью грелка, скорее всего в ней была водка. Кроме того, виднелась золотая цепочка с золотым крестиком, какая‑то шкатулка, наверняка сделанная тюремным умельцем, позолоченные часы и даже деньги: несколько пятидесятирублевых купюр.

Купюры были столь тщательно сложены в тонкие полоски, что их явно обнаружили либо в швах одежды, либо в корешках книг с твердым переплетом.

— Запрыщенные вещи есть? — с характерным окающим акцентом спросил сержант, даже не поднимая на Сему–Поинта своих зеленых глаз.

— Запрещенные? — спокойно переспросил Сема–Поинт и добавил: — А что к ним относится?

— Огнестрельное оружие, холодное оружие, деньги, драгоценные камни, драгоценные металлы, наркотики, алкоголь, — терпеливо перечислил тот, бесцеремонно вытряхивая все вещи из баула Семы–Поинта.

— А мозги относятся к холодному оружию? — на полном серьезе поинтересовался он.

— Каки таки мозги? Каки мозги? Причем здеся мозги? — растерялся сержант, впервые подняв взгляд на странного осужденного, да так и застыл с блоком сигарет в руке и с широко раскрытым ртом.

Именно этого и добивался Сема–Поинт: он пристально уставился в его глаза и мысленно приказал:

«Мои вещи уже просмотрены тобой! Ничего нужного и полезного для тебя у меня нет! Сложи все вещи в баул и скажи напарнику, что все в порядке: пусть отведет меня на место!»

Словно сомнамбула сержант молча сложил вещи Семы–Поинта в баул и туда же принялся складывать вещи, отобранные у других осужденных, в буквальном смысле расценив приказ Семы–Поинта: «Сложить все вещи в баул!»

Очень хотелось Семе–Поинту не останавливать сержанта в его рвении, но он прекрасно понял, что даже если он полностью сотрет память сержанта, его напарник начнет его донимать расспросами: куда делись вещи, которые они отшмонали? А то и вновь решит произвести повторный обыск. Поэтому Сема–Поинт удовлетворился двумя пятидесятирублевыми купюрами и зажигалкой, резонно предположив, что пропажа одной зажигалки из пяти и двух купюр из шести или семи окажется незаметной для конвоя.

Когда Сему–Поинта вернули к его приятелям, Филимон спросил:

— Ну, как шмон?

— Нормально! — подмигнул Сема–Поинт, незаметно засветив ему пятидесятирублевую купюру.

— Что, ловкость рук и никакого мошенничества? — понимающе улыбнулся Филимон. — Это надо же! Стянуть из‑под носа мента, производящего шмон, деньги, это уметь надо! — он явно восхищался Семой–Пойнтом, уверенный, что тот просто украл купюру.

Сема–Поинт не стал разубеждать его, но заметил:

— Какое тут умение? Просто повезло: сержант не во время отвлекся, а я сунул деньги в карман.

— А как сигареты?

— И сигареты на месте!

— Ну, ты и жучара! — одобрительно воскликнул Филимон. — Держи пять! — протянул он руку.

— Отдашь десять! — вновь подмигнул Сема-Поинт, отвечая ему рукопожатием.

К счастью, предположения Филимона не оправдались, и к ним никого более не только не подселили, а к тому же на одной из остановок из их «купе» выдернули двух зэков, которые были вызваны для проведения следственного эксперимента. Стало намного свободнее.

Кроме жадности, конвой к тому же был еще и ленивым.

По всем правилам перевозки осужденных по железной дороге, конвоиры были обязаны не менее двух раз водить их в туалет и раздавать питьевую воду через каждые четыре часа, причем один раз в сутки — кипяток. Но эти правила, по всему, были явно написаны не дня вологодского конвоя, и злостно предавались ими игнору.

Не в силах терпеть, некоторые использовали полиэтиленовые пакеты, чтобы сходить по малому. Пакеты рвались, и в вагоне как правило сильно воняло мочой.

К концу первого дня поездки едва не дошло до настоящего бунта в вагоне, и чтобы утихомирить и успокоить недовольных зэков, начальник караула твердо пообещал, что водить и поить их будут, согласно «утвержденным правилам для перевозки осужденных». Нужно заметить, что свое слово он сдержал, и более эксцессов с водой и туалетом не было.

Во время следования по этапу Семе–Поинту пару раз удалось уединиться с Семеоном и кратковременно пообщаться. Эти общения были хоть и короткими, но полезными для них обоих.

В первый раз они устроились в дальнем уголке второго яруса, воспользовавшись тем, что остальные увлеклись приготовлением чифиря.

Автор считает приготовление чифиря самым настоящим священнодействием для зэков и столь занимательным, что пришел к выводу о необходимости рассказать об этом своему Читателю.

На вопрос, что нужно иметь в наличии для того, чтобы заварить чай, ответит любой, даже самый маленький ребенок. Нужна емкость, где можно будет вскипятить воду и заварить чай, также вода и, самое главное, непосредственно чай, то есть заварка. Наливай в емкость воду, ставь емкость на плиту, доведи воду до кипения и сыпь заварку в кипяток. После чего дай чаю завариться, выстояться, и разливай по стаканам. Как говорится, все проще простого.

А как это можно заварить чай в дороге, причем зэку, который не имеет при себе нагревательных приборов, не имеет достойной емкости, испытывает трудности даже с водой?

Тут‑то и подключается русская смекалка. Для емкости используют алюминиевую кружку или миску, в которую постепенно собирается вода, которую отрывают от себя все участники процесса. Итак, заварка есть, емкость есть, вода есть. Остается решить, как довести воду до кипения? Для этого, как минимум, нужен огонь. Если есть спички или зажигалка — уже пол–дела. У попутчиков нашего героя были спички, и даже зажигалка, свистнутая Семой–Пойнтом у сержанта. Остается разжиться «дровами», на которых и можно будет вскипятить воду.

В качестве «дров», в таких экстремальных ситуациях, как камера или вагон, используется любая материя, желательно плотная: чем плотнее материя, тем больше уверенности, что огня окажется достаточно, чтобы вода закипела.

И вот, представьте реальную ситуацию в вагоне. Разводить огонь запрещено категорически: за нарушение последует наказание, а главное, менты все реквизируют. И это самое страшное наказание!

Второй ярус — очень удачное место для приготовления чифиря. Во–первых, высоковато, и ментам, чтобы рассмотреть, что там происходит, нужно приподниматься на цыпочки. Во–вторых, на втором ярусе такая скученность зэков, что среди их тел легче укрыть от глаз ментов огонь.

И вот все готово: вода налита, порция заварки приготовлена и в любой момент может быть брошена в кипяток. Из одежды, которую кто‑то из участников выделил на «дрова», нарывают широкие полоски материи. Материалом могут служить и пиджак, и куртка, и штаны, а порой и дорогое пальто. Свертывают эти полоски в жгуты, и один зэк, обмотав руку, чтобы не обжечься, держит кружку за ручку, а другой зэк поджигает жгут и держит огонь точно под дном кружки. Догорает один жгут, поджигается другой, и так до тех пор, пока вода не закипает.