Трактир на Мясницкой - Евгений Сухов Страница 4

– Я на тебя сердита, – без всяких предисловий сказала она и надула губки. Ну, в смысле, я так представил, что она надула губки. Хотя, возможно, так оно и было на самом деле.

– Не нужно на меня сердиться, – мягко ответил я. По отношению к женщинам требовался такт и терпение. Первого у меня было в избытке, со вторым – некоторые проблемы… Вообще, надо как-то себя перевоспитывать, а то можно и бобылем остаться.

– Да как не сердиться, когда я тебя уже который день не вижу! И не звонишь даже…

Голос у Ирины и правда был обиженным.

– Я не мог, – произнес я с крайней печалью, что, по правде, не стоило мне особого труда. Ведь я честно не мог позвонить, поскольку, во-первых, своим звонком я мог бы подставить дорогого мне человека. Ведь мои телефонные разговоры наверняка прослушивали. И те люди, что приходили ко мне с намерением меня пришить или смертельно напугать, могли вот так же прийти к Ирине. Убить ее просто потому, чтобы сделать мне больно…

А во-вторых, у меня просто не было под рукой телефона, поскольку мнимая старушка, на самом деле являющаяся работником спецслужб, настоятельно рекомендовала мне выбросить мой любимый телефон, дабы меня не запеленговали. Что я и послушно выполнил.

– Что, и позвонить даже не мог? – повторилась Ирина. Голос ее звучал по-прежнему обиженно.

– Не мог, – твердо и честно ответил я.

– Расска-а-азывай, – недоверчиво протянула Ирина. Интонации малость смягчились.

– Да говорю же, не мог, – ответил я, а потом добавил: – И вообще, меня чуть не убили.

– Да? – ее голос прозвучал недоверчиво. Как если бы она сказала: «Да кому ты нужен такой бесталанный!» Это тот самый случай, когда нужно проявить терпение, и я достойно выдержал экзамен.

– Да, – ответил я тоном, не вызывающим сомнения.

В общем, я серьезно взялся за собственное перевоспитание. И, кажется, у меня получалось.

– Я сейчас приеду, – безапелляционно заявила Ирина. – Вот прямо сейчас и приеду…

– Н-не надо… – я и обрадовался, и испугался одновременно. Конечно, обрадовался-то я за себя, а вот испугался за нее… – А вдруг все еще не закончилось?

– Я все равно приеду… Уже еду… – ее тон не терпел возражений. – И ты мне все расскажешь…

Ирина не приехала, а буквально прилетела. На чем – об этом оставалось только гадать. Не хотелось бы верить, что она прилетела на метле… вот будет картина!

Ирина была такой же, как и я. Во многих вопросах. Совершенно неважно, как это назвать: единением, родством душ или еще как-нибудь. Главное было в том, что она думала так же, как и я, а именно: чему быть, того не миновать. Значит, и шарахаться от предлагаемых судьбой обстоятельств не стоит. Все равно, то, что должно случиться, – так или иначе, произойдет. А нам остается только одно: принять это случившееся за данность и, немного побарахтавшись (больше для успокоения собственной совести), смириться с обстоятельствами и жить дальше…

Трусихой, разумеется, она не была – это точно! И очевидно, неплохо относилась ко мне. Во всяком случае, она не однажды это доказала.

– Привет! – Ирина стремительно вошла и чмокнула меня в щеку. Потом, отстранившись, придирчиво осмотрела меня, как будто рассчитывала отыскать непоправимые изменения; изучала и делала какие-то далеко идущие выводы. Кажется, она удостоверилась, что все сказанное мной – правда. Ведь у женщин невероятно развита интуиция, а чутье на ложь просто невероятное! Даже у молоденьких. Не то что мы, мужики-ротозеи: все сказанное готовы принять на веру.

– Привет, – ответил я. – Все сердишься?

– Уже нет, – ответила она. И я уловил в ее голосе искренность.

– И правильно, – констатировал я и улыбнулся. – Обижаться – пустая трата времени. Кроме того, на обиженных воду возят, слыхала об этом?

– Слышала… – Ирина прошла в комнату и села на диван. – Ладно, рассказывай, – приказала она, – что там у тебя?

– Это займет много времени, – осторожно предупредил я.

– Я не тороплюсь, – произнесла Ирина. Похоже, мое предупреждение ее не остановило. И она удобнее расположилась на диване, откинувшись на спинку и скрестив ноги. Юбка, к моему немалому удовольствию, на ней была короткая, поэтому ее ножки предстали во всей красе…

«Ну, вот, и гормоны зашевелились», – принялся я рассматривать аппетитные колени. Я был уверен, что сделала она это машинально, но поза ее была столь соблазнительной, что я спросил, определенно намекая на то, что не пора ли нам «полежать» вместе (ну, или постоять/посидеть, главное, чтобы в гармонии):

– Может, я расскажу обо всем немного позже? – невольно спросил я чуточку осипшим голосом.

– Почему позже? – вскинула на меня глаза Ирина.

Неужели она не догадывается о моем состоянии? Или это такая женская игра?

– Потому что мы сейчас немного заняты будем, – ответил я, подходя к ней мягко и крадучись, как тигр, наметивший себе добычу.

– Ясно, – улыбнулась Ирина. Все-таки девочка она была сообразительная. – Но потом ты мне все расскажешь.

– Разумеется, какое может быть недоверие между близкими людьми, – сказал я и положил руку на ее гладенькую коленку. Ладонь моя поползла выше, выше, пока не коснулась шелковой материи трусиков. Когда я коснулся заветного места, Ирина шумно выдохнула и раздвинула ножки, чтобы не стеснять движений моей ладони и пальцев. И я не преминул этим воспользоваться. А дальше было то, что касается только нас двоих…

* * *

– А теперь рассказывай…

Она повернула ко мне разрумянившееся лицо и приподнялась на локте, подперев ладонью голову. Я уже отдышался, но что-либо говорить мне не хотелось. Сейчас очень кстати было бы поспать.

– Может, позже? – произнес я с просительными нотками тоном, но в ответ получил твердое и беспрекословное:

– Рассказывай давай!

Я вздохнул, придется рассказать как на духу. Конечно, проведенные мною расследования о кладбище бомжей на Белорусском вокзале, в одну ночь залитом бетоном, и о четырех вагонах, наполненных евро, нельзя было назвать уж очень успешными. Однако нельзя их было назвать и провальными. Материал про несанкционированное кладбище бомжей имелся в архиве телекомпании «Авокадо» весьма мощный и скандально-обличительный, причем шеф при случае обещал его запустить, а свои обещания он обычно держит. Да и после таких слов я с него просто не слезу, пока кадры и мои комментарии о кладбище бомжей не дойдут до нашего зрителя и не покажут ему ту изнанку жизни, о которой большинство из нас даже не догадывается. Конечно, шоком для зрителя уничтожение кладбища людей не будет, поскольку таких случаев наша российская история знает предостаточно. Только в одной Москве срыто и уничтожено более трех десятков как общегородских (Лазаревское, Дорогомиловское, Семеновское, Братское на Соколе), так и монастырских кладбищ и погостов.