Охотник - Александр Новиков Страница 38

Часового он обнаружил метров через пятьдесят. Молодой статный азиат с едва намечающейся бородкой сидел на крыльце дома, с интересом наблюдал за чем-то, что было скрыто от Гурона углом каменного амбара. Гурон предположил, что мусульманин смотрит на свинью – из-за угла доносилось похрюкивание… Гурон удивился: правоверный и рядом – "нечистое" животное? Странно… очень странно.

Гурон заложил крюк, подошел к часовому сбоку. В последний момент тот что-то почувствовал, повернул голову. Темные глаза удивленно распахнулись…

Гурон вытер нож о фасонистую черную форму, убрал его в ножны на штанине. За углом каменного амбара безмятежно похрюкивала свинья. Гурон бесшумно подкрался к строению, заглянул за угол и замер. То, что он увидел, было невозможно… невероятно… исключено… Маленькая и крепенькая свинья… даже не свинья – крупный поросенок… маленькая и крепенькая свинья смачно чавкала, хрустела челюстями… подрагивал розовый хвостик, сочилась по морде кровь… Хрюшка – сильненькая, здоровенькая – обгладывала плечо мальчика лет десяти… она выплевывала клочки рубашки, крутила хвостиком, повизгивала…

– … твою мать! – прошептал Гурон. Свинка услышала, обернулась… она смотрела на человека вполне дружелюбно, крутила розовым штопором. На нижней челюсти висела розовая слюна, свисал клочок рубашки. Ткань была пропитана кровью, но даже сквозь кровь на этом клочке просвечивала наивная клеточка.

– … твою мать! – почти вслух произнес Гурон, вырвал из ножен финку, метнул. Свинья закричала высоким голосом, вскинулась, побежала галопом, звонко ударяя копытцами по камням… упала, засучила ножками.

Гурон был уверен, что после того, что он видел на Острове, его уже ничем не прошибешь… оказалось, что есть "вещи" пострашнее, чем примитивный каннибализм.

Хрюшка (ах, слово-то какое ласковое, домашнее!) затихла. Гурон присел на корточки. Его поташнивало от отвращения… Он сказал сам себе: идиот. Идиот, блин немазаный! Вот тебе и задавил все эмоции! Соберись… Соберись, фантик! Ты вышел на акцию, от тебя зависит жизнь людей.

Гурон сидел на корточках, уперев приклад автомата в землю. Он избегал смотреть туда, где лежало детское тело. Ему было очень трудно, но он все же заставил себя собраться… Он внимательно вслушивался в утреннюю тишину, соображая: не насторожил ли кого крик свиньи?.. все было тихо. Небо над горами стало красным.

Помечая кусками бинта путь, Гурон вышел к большому двухтажному дому в центре поселка. Возле него стояли три джипа "шевроле" и советский ЗИЛ с крупнокалиберным пулеметом в кузове.

Гурон обошел дом по периметру – тихо, спят… ничего, скоро разбужу.

Он выбрал позицию напротив входа, присел за колесом ЗИЛа и вытащил из кармана рацию. Вызвал Князя. Над горами появился край солнца. Минут через двадцать по улице заскользили тени.

…Со всех сторон в окна полетели гранаты. Зазвенело стекло. Взрывы выбрасывали наружу полотнища штор и стеклянный шквал вперемешку с осколками… еще гранаты! Еще! Кто-то кричал осатанело, воздух дрожал от взрывов. В окне второго этажа появился голый по пояс мужчина с ручным пулеметом наперевес. Разбил стволом стекло, выкрикнул: Аллах акбар! – выпрыгнул наружу, стреляя из пулемета… на землю упал уже мертвый.

Взрывы стихли, Гурон стремительно пересек двор, ударом ноги распахнул дверь, дал очередь, упал влево и мгновенно ощутил чужой взгляд. Он направил автомат в глубину коридора… на него смотрели черные глаза – пронзительные черные глаза распятой на стене женщины. Кожа на ее грудях была срезана, из ладоней торчали шляпки ржавых гвоздей. Тело женщины крупно вздрагивало… Гурон закричал: суки! Суки, твари!

А в дом уже врывались наши и Аркановы.

Когда осматривали поселок, в подвалах двух домов обнаружили около полусотни трупов. Многие со следами пыток… Дома были подготовлены к уничтожению – в них стояли канистры с бензином.

Гурон начал понимать, почему в косовском храме Иисус изображен с мечом в руке.

* * *

Через день Томек снова съездил к Аркановым, вернулся с хорошей новостью: завтра-послезавтра паспорта будут готовы… Сам Аркан передал Гурону личную благодарность и "подорожную", удостоверяющую личность Гурона и Анфисы. К этому документу Гурон отнесся скептически, но позже он пригодился. Гурон и Анфиса собрались в Белград.

– А может, останешься? – спросил Евгений.

– Извини, не могу. Домой мне надо – край!

– Да чего извиняться… не можешь, так не можешь. А жаль. Мы бы тут с тобой…

Они пожали друг другу руки, обнялись. Евгений вытащил из кармана складной испанский нож, протянул Гурону: на память… Гурон снял с руки часы.

Подходили ребята, обнимали, тоже что-то дарили, а Гурону нечем было отдариваться. Он раздарил три трофейных ствола… кого тут этим удивишь?

Последним подошел Томек, сказал:

– Телефон в Белграде запомнил, пан Иван?

– Запомнил, пан Томек… человек-то надежный там?

– Увидишь его – сам поймешь… Но помни, пан: небеспечно тутай, бардзо небеспечно.

– Я помню про это, Томек.

Они обнялись, потом Томек церемонно поцеловал руку Анфисе. Анфиса покраснела, а Томек жестом фокусника извлек из-под камуфляжа алую розу… шляхтич!

До Белграда добирались "на перекладных", но, в целом, без проблем. Пару раз у них проверяли документы… бумажка, подписанная Арканом, оказывала магическое действие – их пропускали, не задавая никаких вопросов.