Могила тамплиера - Андрей Воронин Страница 35

Леха Дубов обитал в столице вторую неделю и до сих пор не мог привыкнуть к своему новому статусу. Правда, работенка у него сейчас была хоть и хорошо оплачиваемая, но разовая: добившись своей неведомой цели, какой бы она ни была, таинственный наниматель, которого Дубов, к слову, ни разу в глаза не видел, тихо исчезнет с горизонта. Журналист понятия не имел, на кого работает: связь с заказчиком он поддерживал по электронной почте – таким же манером получил предложение заняться своей теперешней работой. Работа была непыльная, и это еще мягко сказано: по правде говоря, Дубов о такой и мечтать не смел. Ни забот, ни хлопот, ни начальства – знай себе пиши, поспевай к сроку и получай за это денежки. А что рано или поздно такая лафа кончится – ну, что же, подвернется что-нибудь еще. Кто ищет, тот всегда найдет!

В заказе обычно оговаривалось количество строк и день, к которому статья должна быть завершена. Изредка эти анонимные послания сопровождались краткими инструкциями: что подчеркнуть, особо выделить, на что нажать, какие эмоции постараться вызвать, а о чем вообще лучше не упоминать. Порой заказчик подкидывал идеи или свежую информацию. Бог знает откуда он эту информацию брал – может, сам сочинял, как, бывало, не раз поступал сам Дубов, от первого до последнего слова выдумывая заметки для раздела происшествий.

Готовые статьи журналист отправлял заказчику и получал уведомления об очередной сумме, перечисленной на его банковский счет. Да-да, пришлось обзавестись, а что делать?

Пластиковым кредитным карточкам Дубов не доверял, наслушавшись про хакеров, и потому, получив очередное уведомление, сразу бросал работу, бежал к ближайшему банкомату и снимал все до копейки, оставляя на счете ровно столько, чтоб его не аннулировали. Деньги он, не будь дурак, складывал в банковскую депозитную ячейку, оставляя себе кое-что на карманные расходы, а на обратном пути покупал в киоске целый ворох газет и в какой-нибудь из них (а бывало, что и не в одной) непременно обнаруживал свое последнее творение, подписанное всякий раз новым псевдонимом. Работал Дубов много и плодотворно, статьи выходили одна за другой, а из-за того, что подписаны они были разными именами, создавалось впечатление, что тему украденного в Пскове энклапиона старательно обсасывает целая толпа репортеров. Так оно, по всей видимости, и было задумано; Дубов старался не задаваться вопросом, зачем это нужно заказчику и, главное, во что это ему обходится.

Нет, в самом деле! Леха был не настолько глуп, чтобы не понимать: то, чем он сейчас занимается, есть обыкновенное раздувание слона не из мухи даже, а из бактерии, из инфузории-туфельки какой-нибудь или палочки Коха. Ни одна солидная газета (а печатался он теперь по преимуществу именно в солидных, уважаемых изданиях с большими тиражами) не станет публиковать такой материал, да еще и неизвестно кем написанный, если главный редактор не будет в такой публикации заинтересован – материально, естественно, а то как же еще? Сколько стоит материальная заинтересованность главного редактора столичной газеты, Дубов представлял смутно, но догадывался, что сумма эта наверняка превышает суммы его гонораров. Неизвестно только, во сколько раз...

Вот тут-то сам собой возникал этот самый неудобный вопрос: зачем? Зачем кому-то понадобилось швырять на ветер такие деньги? Что это – причуда богатого человека, олигарха, который малость тронулся умом на почве Святого Грааля, храмовников и прочей ерунды в духе модных романов Дэна Брауна и теперь тщится привлечь внимание широкой общественности к предмету своего помешательства? Или тут кроется какой-то иной, сугубо меркантильный интерес? Вот это скорее всего; богатые люди, особенно у нас в России, где им просто не от кого было получить свои богатства по наследству, потому и богаты, что умеют считать деньги и ничего не делают без выгоды для себя. А какая тут может быть выгода для таинственного заказчика? Может, концессия для сбора средств на поиски Святого Грааля? Ну-ну. Если подумать еще, может, удастся сочинить что-нибудь посмешнее...

Увы, сколько Дубов ни бился над этим вопросом, ответ у него всегда получался один и тот же. Единственная реальная выгода, которую его работодатель мог извлечь из поднятой им же газетной шумихи, заключалась в возбуждении интереса к энклапиону с целью подороже его продать. А раз так, не приходилось долго гадать, у кого сейчас находится краденый раритет. У заказчика и находится...

Как обычно, добравшись в своих рассуждениях до этого места, Алексей Дубов приказал себе закрыть эту тему. "К черту, – уже далеко не впервые подумал он, рассеянно барабаня кончиками пальцев по корпусу ноутбука. – Мне что, больше всех надо? Мое дело маленькое – пиши и помалкивай в тряпочку, пока деньги платят. Конечно, заманчиво было бы как-то вычислить этого типа, узнать, кто он и что, сдать его ментам и накатать об этом репортаж на целый разворот. Вот это был бы материал! Такой материал любая газета с руками оторвет. А отсюда и имя, и деньги, и полезные знакомства, и работа в солидном издании, и вообще все, что хочешь. Как говорится, все включено. Жаль только, что пуля в затылок и безымянная могила в придорожной канаве в этом списке тоже значатся, а то можно было бы попробовать..."

Журналист решительно выключил компьютер и погасил настольную лампу. Добравшись в темноте до выключателя и едва не опрокинув при этом стул, Дубов включил верхний свет. Ноги у него совсем затекли и были как ватные, перед глазами плыли круги, и он вспомнил, что, кажется, сегодня еще ни разу не ел. Ну да, так и есть: вечер на дворе, ужинать пора, а он еще не завтракал! Только дымил, как паровоз, полторы пачки высмолил, и все натощак...

Дубов привычно затосковал – не очень сильно, но вполне ощутимо. Дома в это время вкусно пахло только что приготовленным ужином, мама на кухне звякала посудой и негромко ворчала по поводу того, что сынок только и глядит, как бы поскорее удрать из дома, а что матери по вечерам словечком перекинуться не с кем, так до этого ему и дела нет. Раньше это неизменное, повторяющееся из вечера в вечер ворчание Дубова безумно раздражало, а теперь он многое бы отдал, чтобы снова его услышать. "Ничего, – мысленно обратился он к оставшейся в Пскове маме, – ничего, дай срок, я тебя сюда перевезу. Будешь ты у нас москвичка, дай только мне самому сначала как следует зацепиться..." На душе чуточку потеплело.

Дубов сходил на кухню, пошарил в прохладном, тускло освещенном нутре холодильника и, не обнаружив там ничего достойного внимания, закрыл дверцу. Он и сам не знал, зачем полез в холодильник. Этот агрегат, вообще-то, только сохраняет продукты, а вовсе их не производит. И если туда ничего не положить, само там ничего не появится – это тебе не дома, приятель, где все делается будто по щучьему велению.

Надо было идти – либо в магазин за продуктами, либо в кафе. Готовить ужин на припадочной газовой плите, являвшейся сомнительным украшением здешней кухни, у Дубова настроения не было, и он решил выбрать второй вариант. Кафе он себе уже облюбовал – небольшое, скромное, но довольно уютное заведеньице в полутора кварталах от дома, где неплохо готовили, подавали свежее и всегда холодное пиво, а цены, хоть и были, конечно же, много выше псковских, все-таки не так кусались, как в центре.