Остров пропавших душ - Ник Пиццолатто Страница 33

– Да я и не останусь. Я сейчас уйду.

– Ну и…

– А ты… – Я замер и поставил на место фарфоровую фигурку клоуна, которую вертел в руках. – А ты помнишь ту неделю, которую мы провели в Галвестоне? В семьдесят шестом, по-моему?

Она закатила глаза и напустила на себя чуть усталый вид.

Я вспомнил выражение лица Нэнси, когда Лэнс пытался направить ее по пути воспоминаний.

– Я почему-то вдруг об этом вспомнил. Пляж. Хорошая была неделя. Ты тогда рассказала мне о своей сестре и отце.

– О, Господи! К чему эта сентиментальность, Рой? Ты превратился в одного из этих нудных ностальгирующих мужиков среднего возраста. – Лорейн с сожалением покачала головой. – Ты мне больше нравился молчаливым, сильным типом. Я лучше буду вспоминать тебя именно таким.

– Да я просто вспоминал.

– Ну, и что ты хочешь от меня услышать?

Я пожал плечами. В гостиной раздавалось тиканье прадедушкиных напольных часов. Несколько фотографий стояли на музыкальном центре. У ее мужа были толстые щеки и редеющие волосы, а дружелюбное выражение его лица напомнило мне морду терьера.

– У тебя есть дети?

Она опять начала пропускать жемчужины между пальцами.

– О чем же ты ностальгируешь, Рой? До добра это не доведет.

– Это верно…

Я хотел ответить ей, напомнив о том, как рассвет заглядывал в наши окна в том доме в Галвестоне. Как бело-голубой свет падал на нее, лежащую в кровати, спящую на животе без всякой одежды, с простынями, сброшенными на пол, а прохладный бриз с залива был пропитан запахом креветок и соли. И тот острый сладкий запах мохито, который мы пили всю неделю, – каким же важным он тогда казался. Я хотел рассказать ей, как это все сейчас ко мне вдруг вернулось, как я могу почти почувствовать запах и вкус всего этого, и почувствовать ее позвонки на спине под своими пальцами. Но ничего этого я не сказал. Я знал: в том, что у меня никогда не было лучших воспоминаний, чем эти, было что-то патетическое и глупое.

Я подошел к большому телевизору, чтобы взглянуть на фото, стоявшие рядом с ним. Они с мужем, в горнолыжной амуниции, улыбались на фоне белых гор. Они с мужем чокались на фоне океана, вода в котором была гораздо более синяя, чем вода в заливе.

– Ты рассказывала ему обо мне?

– Не много, но рассказывала. Он все обо мне знает, Рой.

– Я сейчас вспомнил тот день. Мы тогда напились мохито еще до полудня. Закусывали крабовым мясом. Никак не могли избавиться от его запаха. Смеялись сами над собой, все в соке этого мяса. Пьяные. Мылись под душем.

– Ну, хватит, Техасец. Остынь.

– А потом пошел дождь, и мы никуда не выходили два дня. Смотрели телевизор. И любили друг друга не переставая.

– Да, да, конечно. Я ведь заводная телка. Спасибо, Рой.

Я уселся в кресло напротив нее. Кожа заскрипела под моим весом.

– Я не могу болтать тут с тобой весь день, – опять повторила Лорейн.

Я все никак не мог сформулировать то, что хотел сказать.

– Да я просто… Я сейчас ухожу… Уезжаю из страны. И вот задумался. Ведь было время… Как будто я сейчас что-то потерял. Я не знаю.

Только сейчас я понял, насколько пьян. Ее лицо расслабилось, и на нем появилось выражение тревожного сочувствия, от которого я вдруг почувствовал себя очень маленьким.

– Мне просто захотелось все это вспомнить.

– Что именно вспомнить? Вспомнить, как ты был всегда одуревшим от наркотиков? Вспомнить, как ты избил до полусмерти того ковбоя, который просто поздоровался со мной? Вспомнить, как мы пили с тобой столько, что я блевала кровью? Ведь именно об этом ты сейчас мне говоришь. И именно это я помню.

– Но у нас было… мне кажется, мы неплохо проводили время.

– Боже. Боже мой, Рой… – Лорейн зажала рот рукой и затрясла головой. – Я была счастлива, когда тебя «закрыли», Рой.

– Моя жизнь заканчивается, – произнес я.

Она оглянулась вокруг, как будто почувствовала себя неудобно из-за того, что я сказал.

– Я ведь рассказывал тебе о Порт-Артуре. И о том, как я здорово учился в старших классах. Я тебе все рассказал о себе.

Лорейн вздохнула с измученным видом.

– Откуда, ты говоришь, ты узнал мой адрес?

– От Клайда. В Бьюмонте. Он мне сказал, что ты живешь здесь.

– А он откуда знает?

Я пожал плечами.

– Боже, вернулись все мои прошлые прегрешения, – заметила Лорейн.

Звук тикающих часов напоминал звук каблуков женщины, которая медленно, но неумолимо идет по мраморному полу.

– У меня сейчас встреча. С юниорами, Рой.

– Помнишь, как мы тогда всю ночь просидели на дюнах?

– Ну, пожалуйста. Хватит.

– Как мы все время смеялись – не могу вспомнить… А ты не помнишь, чему мы тогда смеялись?

– Послушай, ковбой, возьми себя в руки. Правда. Вспомни на минуточку о своем чувстве собственного достоинства.

– А ведь в какой-то момент я тогда решил изменить жизнь. Бросить клуб и всех этих ребят. Я же хорошо помню, что хотел этого. А ты не хотела. Тебе тогда нравилось, чем я занимаюсь.

– Ну и что? Я была совсем ребенком.

– А все это трахание…

– Послушай, с меня довольно.

– Послушай, ведь ты сама…

– Все это уже в прошлом, Рой.

Внезапно я понял, о чем она говорит, и замолчал.

– Послушай меня, – повторила женщина. – Все это уже в прошлом.

Я почувствовал себя так, как будто меня огрели киркой.

– Ведь человек помнит только то, что хочет, – объяснила Лорейн. – Я, например, помню, как ты явился в дом в окровавленной рубахе. Как попросил меня спрятать пистолет. Потом, через неделю, ты протрезвел и начал разглагольствовать о том, какой ты особенный. А потом опять ушел в запой на целых три недели. А что ты говорил обо мне? Ты ведь еще и поколачивал меня изредка. Ты это помнишь? А ты вообще помнишь, как бил окружающих? Ты ведь ревновал меня к каждому столбу, Рой. Ты был обижен на весь мир. Ты был обижен на людей только за то, что они были счастливы. Я, помню, тогда думала: Это самый страшный человек, которого я когда-либо встречала. А что оказалось потом? Оказалось, что есть люди и пострашнее. Уверяю тебя, от этого я почувствовала даже некоторое облегчение. Особенно когда ты сел.

– Но ведь что-то же во мне тебе нравилось?

– Не помню. Правда… – Лорейн постучала пальцем по подбородку. – Может быть, какое-то ощущение силы. Но… – вздохнула она, – эта сила довела тебя только до тюрьмы.

– Но ведь таких, как я, было не так уж и много.