Таран: вист втемную - Леонид Влодавец Страница 33

— Водись, водись с чухонкой этой! И тебя, как Пал Степаныча, в подъезде пристрелят… — После чего бабка, с грохотом захлопнув за собой дверь подъезда, вышла на улицу.

— Ну и пожеланьице! — заметил Таран, радуясь тому, что бабка, сама того не желая, дала ему хороший повод поговорить с местными жителями о вчерашнем убийстве.

— Маразматичка, — кратко поставила диагноз Аня.

— А что это за Пал Степаныч такой? — скромно поинтересовался Юрка.

— Сосед из 55-й квартиры, — ответила Аня с явной неохотой. — Его вчера вечером застрелили прямо в этом подъезде. Вон там, внизу.

— Между прочим, — добавил Гена, — всего через несколько минут после того, как мы с Аней наверх поднялись. Представляете?!

— Да уж, — вздохнул Таран, — считайте, что в рубашке родились!

— Вот именно, — произнесла Аня, заметно помрачнев, что не укрылось от Юркиного взгляда. — А эта бабка еще и милиции сообщила, что мы были в подъезде на момент убийства. Пришел какой-то в штатском и начал вопросы задавать.

— Ага, — кивнул Гена, — причем такие, будто он нас в убийстве подозревает. Когда пришли, когда поднялись наверх, сколько времени с бабой Валей общались, где находились, когда выстрелы услышали…

— А мы их, между прочим, вообще не слышали, — сказала Аня.

— Конечно, — хмыкнул Гена, — они же с глушителем стреляли. Мне же потом баба Валя сказала, что пистолет у бандита был с во-от таким «стволом» — ежу ясно, что с глушителем.

— Так эта бабка, выходит, все сама видела? — спросил Таран, когда они остановились передохнуть на третьем этаже.

— Да. Мы-то наверх убежали, налегке, а она с сумками медленно поднималась. Только до площадки между первым и вторым этажами дошла, а тут Павел Степанович в подъезде появился. Баба Валя сказала, что он ей хотел помочь сумки донести и попросил подождать, пока газеты из ящика достанет. Вот в этот момент кто-то из-за дверей выскочил и два раза выстрелил. Конечно, бабушка Валя испугалась и закричала: «Помогите, убивают!» Я вниз побежал и вижу: Петровна сидит на лестнице и трясется, Павел Степанович лежит в луже крови… Картинка ужасная, конечно!

— А потом ты милицию вызвал, да? — спросила Лизка, которой, несмотря на свой собственный богатый опыт, было ужас как интересно послушать про убийство.

— Нет, — мотнул головой Гена. — Милицию дед Артем вызвал, он на втором этаже живет. Я наверх побежал, а то баба Валя говорила, что у нее сердце схватило. Думал, у Ани валидол есть. Но дед Артем раньше успел и валидол принести, и в милицию позвонить. Он прыткий!

— Все это такой ужас! — вздохнула Аня. — Совсем еще нестарый мужчина погиб. Настоящий джентльмен! Очень жалко.

— А он что, бизнесом занимался? — спросил Юрка.

— Я точно не знаю, — ответила девица, — может быть…

— Наверняка занимался, — убежденно предположил Гена. — Это ж было заказное убийство!

— Почем ты знаешь? — тоном дремучего простака сказал Таран. — Может, просто ограбить хотели?

— Нет, — мотнул головой Гена, — у него же ни «дипломат» не утащили, ни по карманам не шарили. Тот, кто убил, просто выскочил, выстрелил два раза и убежал. Даже не нагибался над ним. Это баба Валя видела.

К этому времени они уже добрались до третьего этажа, где находились и 55-я, и 56-я квартиры. Юрка сразу заметил на двери 55-й белую наклейку с печатью. Но вопросов задавать не стал — ему и так было ясно, что менты, не иначе, эту квартиру уже обыскивали. Впрочем, Аня, которая перехватила взгляд Тарана, направленный на опечатанную дверь 55-й квартиры, сама дала комментарий:

— Да, это та самая, его квартира. Вчера там милиционеры до полуночи рылись.

— У них работа такая, — нейтральным тоном произнес Таран.

Аня отперла дверь, и Гена с Тараном втащили телевизор в 56-го квартиру.

— Уфф! — сказал Гена, отдуваясь. — Как здорово, что вы нам помогли!

— Заносите телевизор в мою комнату! — распорядилась Аня.

— А мы не наследим? — вежливо спросил Таран. — Ботинки-то грязные… Разуться бы надо.

— О, я не подумала! — кивнула Аня. — Сейчас дам всем тапочки, раздевайтесь. Будем пить кофе.

Вообще-то в Юркины планы не входило тут долго задерживаться. Почти всю информацию об убийстве, которую в принципе можно было получить от этой парочки, он уже знал. Конечно, была небольшая надежда на то, что по ходу кофепития еще какие-нибудь подробности вспомнятся, но скорее всего это будут мелочи. К тому же Тарану не очень хотелось надоедать Ане и Гене вопросами, а то еще заподозрят, что у него это не праздное любопытство.

Когда Аня оделила всех тапочками, Юрка и Гена понесли телевизор в ее комнату. Конечно, и Лизка сунула туда носик: ей страсть как хотелось поглядеть, какие бывают настоящие, ухоженные квартиры.

А квартира и впрямь была очень аккуратная, хотя никакой особой, «новорусской», роскоши в ней не просматривалось. Просто-напросто здесь изо дня в день поддерживали чистоту и порядок, ничего и никогда не разбрасывали по углам, не накапливали грязную посуду, не забывали протирать пыль, убирать постельное белье с кроватей и так далее. Именно поэтому во всем интерьере этой квартиры, расположенной в Москве, в самом обычном российском доме, чувствовалась какая-то заграничность, нерусскость. Хотя вообще-то каких-либо предметов, намекавших на то, что тут проживают не кондовые россияне, было немного. Точнее, может быть, и много, но они в глаза не бросались. Таран, пока тащил телевизор, приметил их максимум три.

Во-первых, на холодильнике в прихожей стоял маленький бело-сине-черный флажок. Во-вторых, на комоде в гостиной стояла кукла Барби, одетая в какой-то национальный наряд. Через правое плечо куклы была повешена ленточка с надписью «Miss Estonia». Впрочем, если б этой ленточки не было, Юрка все равно догадался бы, что кокошник, косички, передничек и прочие аксессуары на Барби прибалтийские. Наконец, в-третьих, уже в комнате Ани он увидел над диваном темное деревянное распятие. Конечно, его могли просто для понта повесить, но все же православные россияне обычно на иконы молятся, а не на статуэтки.

Сразу было видно, что Аня не финтифлюшка какая-нибудь, а девушка умная и серьезная. По обе стороны от дивана стояли два книжных шкафа, заполненных книгами, причем не меньше половины из них были на иностранных языках. А на письменном столе у окна располагался компьютер с принтером и сканером. Таран эту технику по жизни не осваивал, в школе у них информатику не проходили за неимением компьютеров, а потому шибко уважал тех, кто в ней хоть чего-то понимал.

Для телевизора у Ани была заготовлена специальная тумба, в которой имелись полочки для видеокассет и компакт-дисков. Вот на нее-то и водрузили распакованный телик, который оказался видеодвойкой. Правда, включать его пока не стали — оказывается, по инструкции, если аппарат принесли с мороза, надо было часок подождать, чтоб он прогрелся в теплом помещении. В кухне, где хлопотала Аня, — тоже чувствовался какой-то нерусский уют. Никаких тараканов, пустых бутылок, грязной посуды, невынесенных ведер с мусором и следов ножа на клеенке не просматривалось, хотя не это было главным признаком. Прежде всего поражало то, что все было расставлено по своим местам, по-видимому раз и навсегда определенным. Причем не какие-нибудь там декоративные предметы, а самые что ни на есть рабочие. Если какая-то вещь требовалась, ее брали, использовали, а потом тут же, помыв и вытерев, если это требовалось, возвращали на место. Когда Аня по ходу дела открыла кухонный шкаф, то Юрка увидел стройные ряды прозрачных пластмассовых банок, в которых помещались всякие там сыпучие продукты. Да еще и с аккуратными, отпечатанными на принтере этикетками, чтоб, допустим, не перепутать крахмал с пшеничной мукой или сахарный песок с крупной солью. Тут и соль разного калибра, кстати, лежала в разных банках.