Перекрестный галоп - Дик Фрэнсис Страница 32

Прежде всего, вооружившись справочником «Желтые страницы», я начал обзванивать дома престарелых. Представлялся чиновником из Пенсионного фонда и осведомлялся, как поживает мистер Джордж Саттон. А сотрудникам заведений объяснял, что просто хочу убедиться, что мистер Саттон жив и имеет право получать пенсию от государства.

Вот уж никогда прежде не думал, что в Англии так много домов престарелых. Я сделал около пятидесяти бесполезных звонков и уже хотел отказаться от этой затеи, как вдруг в доме «Силвер Пайнс», что на Ньюбери-роуд в Эндовере, мне недвусмысленно дали понять, что мистер Джордж Саттон вполне жив и здоров и что из его пенсии оплачивается большая часть расходов на его содержание. А потому мне лучше оставить их в покое, в противном случае…

Мне пришлось горячо заверить их в том, что я не собираюсь предпринимать никаких действий.

Затем я занялся корреспонденцией, отправленной по адресу 26 Бэнбери-драйв, Оксфорд.

Всего в коробке мистера Хорнера оказалось сорок два почтовых отправления, но по большей части то были рекламы всяких бесполезных предметов и бесплатные газеты без указания имени и адреса. Лишь шесть из них представляли для меня интерес. Три письма были адресованы мистеру Р. Уорду, четвертое — миссис Джейн Филипс, моей матери, и еще два — миссис Стелле Бичер, причем все эти три адресата проживали на 26 Бэнбери-драйв, в Оксфорде.

Два письма Родерику Уорду были не слишком информативны, они представляли собой налоговые циркуляры, знакомившие с новыми диапазонами налоговых сборов. Третье же было от мистера Энтони Сигара из «Рок Банк Лтд. (Гибралтар)», где получателя официально уведомляли о немедленной ликвидации инвестиционного банковского фонда и начале процедуры по банкротству, которым занимался суд Гибралтара. Письмо оказалось точной копией того, что было отправлено матери и отчиму в Лэмбурн. Датировано оно было 7 июля 2009 года и почти наверняка никак не могло прийти на адрес 26 Бэнбери-драйв до катастрофы со смертельным исходом для Родерика, которая произошла 12 июля.

С другой стороны, письмо моей матери было датировано более поздним сроком. И в нем содержалось стандартное уведомление о том, что она должна уплатить штраф в 100 фунтов за опоздание в подаче налоговой декларации на целых десять дней.

Но настоящим открытием стали для меня два письма, адресованные миссис Стелле Бичер.

Одно было из оксфордского офиса коронера, где Стеллу уведомляли о том, что отсроченные ранее слушания по делу гибели ее брата, Родерика Уорда, должны возобновиться в понедельник, 15 февраля.

Второе же послание представляло собой написанную от руки записку на разлинованной бумаге, причем заглавными печатными буквами:

«НЕ ЗНАЮ, ПОПАДЕТ ЛИ ЭТО ТУДА ВОВРЕМЯ, НО ПЕРЕДАЙ ЕМУ, ЧТО ТО, ЧЕМ ОН ИНТЕРЕСУЕТСЯ, У МЕНЯ ЕСТЬ».

Я стал рассматривать конверт, в котором лежала записка. Стандартный белый конверт, такой можно купить в любом киоске. Адрес тоже написан от руки и тоже печатными буквами. А вот почтовый штемпель немного смазан, и трудно было сказать, откуда письмо отправлено. Зато дату видно было четко. Письмо отправили в понедельник 13 июля, через день после предполагаемой гибели Родерика Уорда, в тот самый день, когда было обнаружено его тело.

Я сидел на постели, рассматривал записку и гадал: может ли слово «ВОВРЕМЯ» означать — до того, как произошел «несчастный случай», и является ли «ТО, ЧЕМ ОН ИНТЕРЕСУЕТСЯ», чем-то имеющим отношение к налоговым документам моей матери.

Потом еще раз взглянул на записку. Экспертом-почерковедом я не был, но послание, адресованное Стелле Бичер, было написано в том же стиле и на бумаге того же типа, что и записка от шантажиста, которую я обнаружил на письменном столе матери.

* * *

В четверг вечером, в семь сорок пять, я с бутылкой вполне приличного красного вина отправился из конюшен Каури в Лэмбурн-холл, на скромный домашний ужин с Изабеллой и ее гостями. Я жаждал сменить обстановку и компанию.

Как я и предполагал, ужин оказался вовсе не таким уж скромным, как уверяла Изабелла. И вместо джинсов на ней было плотно прилегающее черное платье, очень выгодно подчеркивающее все изгибы ее изящной фигуры. Оставалось лишь радоваться своей предусмотрительности, тому, что надел пиджак и галстук, хотя пиджак и галстук я всегда надевал на званые обеды, куда приглашались офицеры, в особенности — на уик-энды. Привычка не позволила мне одеться к ужину на кухне неформально. Британская армия всегда отличалась официозностью в манерах.

— Том! — воскликнула она, открыв мне дверь и принимая бутылку вина. — Как мило с твоей стороны! Входи же, знакомься!

Я проследовал за ней через холл, мимо кухни, навстречу громкому гулу голосов. В столовой уже было полно народу. Изабелла взяла меня под руку и подтолкнула навстречу гостям, которые, казалось, говорили все разом.

— Ивен, — обратилась она к светловолосому мужчине лет сорока. — Ивен! — вскричала она и ухватила его за рукав. — Хочу познакомить тебя с Томом. Том, это Ивен Йорк. Ивен, Том.

Мы обменялись рукопожатием.

— Том Форсит, — представился я.

— Ага! — драматично воскликнул он, резко развел руками и едва не вышиб бокал у кого-то из гостей, оказавшегося у него за спиной. — Послушай, Джексон, в наши ряды затесался шпион.

— Шпион? — удивилась Изабелла.

— Да, — сказал Ивен. — Чертов шпион из конюшен Каури. Пришел выведывать наши секреты по подготовке к субботе.

— Вы, должно быть, имеете в виду скачки на приз «Дух Игры», — заметил я. Челюсть у него так и отвалилась. — Сайентифик будет бежать, так что шансов у вас никаких.

— Ну вот, пожалуйста, — прогудел он, — что я вам говорил? Он самый настоящий шпион! Расстрельную команду сюда! — Он громко рассмеялся собственной шутке, остальные подхватили этот смех. Как мало он знал!..

— Где тут шпион? — осведомился высокий мужчина, он проталкивался ко мне через толпу.

— Знакомься, Том, — сказала Изабелла. — Мой муж Джексон Уоррен.

— Очень рад, — сказал я, пожал протянутую мне руку и от души понадеялся, что он не замечает зависти в моем взгляде. Зависти, что ему удалось залучить в свои сети прекрасную Изабеллу.

Джексон Уоррен не производил впечатления человека, страдающего раком простаты. Я знал, что ему шестьдесят один, успел посмотреть в Интернете, и при этом ни единого седого волоска в густой шевелюре. Может, красится, не без злорадства предположил я. Или же женитьба на юной и прекрасной женщине помогла сохранить молодость?..

— Так вы пришли шпионить за нами или Ивеном? — шутливо спросил он, чем вызвал новый взрыв смеха.

— И за ним, и за вами, — пошутил я, однако сразу же понял, что неверно оценил момент.

— Надеюсь, не для воскресных газет, — заметил он, улыбка тотчас исчезла, а в глазах читался упрек. — Хотя… одним негодяем больше, одним меньше, не вижу разницы. — И он снова хохотнул, но глаза смотрели холодно, а лицо сохраняло серьезное выражение.