Неучтённый фактор - Олег Маркеев Страница 32

Преторианцы

Седой в своем пальто, перемазанном грязью, блевотиной и сукровицей, походил на задержанного, а не на опера, возвращающегося со встречи с агентами.

Небо бы рухнуло на землю, реки потекли бы вспять, если бы Дмитрий удержался от шуточек в его адрес.

– Слышь, Седой. Теперь я знаю, как ты будешь выгладеть, когда тебя из нашей конторы выкинут.

Дмитрий заржал первым. Остальные подхватили. Вовсе не из желания подыграть начальнику. Просто всегда приятно слегка попинать своего.

Седой промолчал. В машине было жарко и накурено. От подсыхающего пальто пошел кислый тошнотный запашок. На душе было также: гадостно и паскудно. От удара дубинки ныла спина. Еще хуже было на сердце.

Седой не помнил, что было между тем, как он увидел в подъезде человека, и вытолкнувшего из забытья долгого зуммера рации. Странное ощущение не покидало его. Внутри все было опустошено. Будто выговорился, выжал накопившийся гной обид и унижений, расхристался до несвежего исподнего души перед случайным попутчиком. Ушло все, что таил и копил, бередил и лелеял. Осталось только пустота. И в ней медленно проростала тревога. А вдруг случайная встреча будет иметь пренеприятное продолжение. И невольное покаяние обернется против тебя самого. А знание о сокровенном станет оружием, которое ты сам же сунул в чужую руку.

Он закрыл глаза, и тут же перед внутренним взором возник тот человек. Седой еще раз, в догон, ужаснулся скорости изменений, которые произошли с тем странным типом: был серым, невзрачным и совершенно безликим, а в долю секунды личина рассеялась, как хмарь, и проступили снисходительная сила, уверенность в себе, отточенный интеллект, отшлифованная и прекрасно контролируемая боевая ярость, готовность убить и достойно принять смерть. И еще нечто странное и пугающее, что шло изнутри и концентрировалось в глазах. Седой очетливо помнил, как за мгновенье до полного забытья глаза незнакомца превратились в два водоворота в стылой ноябрьской воде. Из таких не вынырнуть, как не старайся, они сначала сковывают тело и замораживают волю, а потом уже утаскивают в могилу омута.

– Слышь, Седой. Скинул бы ты пальтишко. Столько служишь, а не знаешь, что самый опасный террорист – это бомж с гранатой! – выдал с командирского места Дмитрий.

Все дружно грохнули таким хохотом, что у Седого зазвенело в ушах.

Шутка была дежурной, но запущенная к месту, всегда вызывала дружный гогот оперов.

Фразу "самый опасный террорист – это бомж с гранатой" на полном государственном серьезе выдала вице-председательша Госсовета. Дама по-обкомовски сисястая и безмозглая. Мало того, что высидела мысль, как наседка яйцо, так еще и раскудахталась на весь Георгиевский зал, требуя зачистить Москву и основные города страны от завшивленных бездомных горемык.

Выпучив глаза в праведном гневе, с непередаваемым державным пафосом доказывала, что легче всего для террактов вербовать бомжа: сунул ему в одну руку бутылку, в другую – гранату – вот тебе и взрыв в метро. Так вошла в раж, что спросила у самого шефа ГСБ Ларина, работает ли его ведомство по бомжам.

Интеллигентный Ларин долго жевал губы и пыхтел, глотая рвущийся наружу мат. Потом коротко обронил: "Примем меры". Само собой, и пальцем пошевелить не собирался. Под описание госдамы подходило большинство граждан страны.

Говорят, по высоким кабинетам еще долго гуляла расшифровка аббревиатуры ГСБ в обратном порядке: "Бомж С Гранатой".

Машина запетляла между бетонными блоками, поставленных в шахматном порядке. Впереди был блок-пост.

– Не понял? – протянул водитель и придавил педаль тормоза.

Седого резко качнуло вперед. И он открыл глаза.

Прямо у лобового стекла висела балка шлагбаума.

«Вляпались! Конспиратор хренов! – Седой скривил губы, наблюдая, как Дмитрий с вальяжной ленцой достает из бардачка пропуск. – Давай, давай, сучонок, работай. Сам закомандовал не светиться и пропуск на стекло не лепить – вот и нарвались!»

Судя по знакам различия, на блок-посту стояли бойцы из Сил Быстрого Реагирования. В город СБР ввели в ходе плановой замены войсковых подразделений, приданных комендатурам. И почти сразу же выяснилось, что ребята с оранжево-черными нашивками на камуфляже жутко гонористые, упрямые и никого ни во что не ставят, зато молятся на своего командующего генерала Скобаря.

Молодой сержантик с осунувшимся лицом, давно и без пропуска все понял, не так уж много машин рискует пересекать границу Домена, а такие сытые рожи на каждом шагу тоже не встретишь, но упорно продолжал тянуть время, по извечной российской традиции мелко мстя залетному начальству демонстративно-тупым исполнением этим же начальством придуманных правил.

Дмитрий тоже не спешил. За ним была власть и право ареста любого.

«Зря! Парень молодой еще, сдадут нервы – полоснет очередью. Пропуск твой хренов только в морге прочтут, если время будет», – подумал Седой.

Он чувствовал, как неудержимо вскипает злоба, захотелось двинуть кулаком в ненавистный затылок, туда, где уже наметилась плотная жировая складочка, выхватить пропуск и самому все разъяснить отупевшему от недосыпа парню.