Русский закал - Андрей Дышев Страница 31

Я вошел в вестибюль. Милиционеры на входе равнодушно посмотрели на мою гостевую карточку. Подниматься в номер мне не хотелось, в голове металось столько различных мыслей, что просто необходимо было привести их в порядок, успокоиться и подумать о ближайшем будущем.

Ничего более оригинального, чем спуститься в бар, я не смог придумать.

Я взял стакан сока со льдом и сел в самом темном углу рядом с кучерявым очкариком, умудрившимся при таком тусклом свете читать «Нью-Йорк таймс» на английском.

Может быть, бежать отсюда, пока в самом деле цел, подумал я. Ну а дальше что? – спрашивал во мне другой человек, менее склонный к авантюрам… А дальше – в аэропорт. Допустим, начал иронизировать оппонент, а на какие шиши ты купишь себе билет до Москвы?.. Я машинально провел рукой по карману, будто хотел еще раз убедиться, что в нем едва ли наберется мелочи на такси до аэропорта. Даже если ты найдешь деньги на билет, продолжал реалист, неужели ты оставишь на произвол судьбы эту глупую девчонку, которая совершенно не осознает меру опасности? Она будет упорно искать пути к освобождению брата, и ей, в конце концов, отвинтят голову. Выражаясь ее же терминологией, верх возьмет более сильное и коварное правосудие.

– А, черт! – Я вслух выругался и отставил от себя стакан с соком. Очкарик приподнял глаза и взглянул на меня.

Сколько их? – думал я. Если тут, в Душанбе, нас пасет только картавый, то с ним еще можно потягаться. А если больше – трое, четверо? Все же у меня не выходит из головы этот странный адвокат, которому Валери звонила по гостиничному телефону. И ряд совпадений, связанных с проклятым четвертым этажом: якобы пустующий четыреста двадцать второй номер, в котором горит свет, убийство Алексеева, визитная карточка, которую я потерял и нашел там же, на четвертом этаже. Как она могла оказаться там?..

Я, наверное, слишком глубоко ушел в свои рассуждения и, не замечая, говорил вслух. Очкарик снова перестал читать, с улыбкой глядя на меня.

– Что-нибудь случилось? – спросил он с сильным акцентом.

Мне еще иностранцев только не хватало, подумал я и буркнул: «Случилось», что следовало понимать, как «Отвали».

– Я могу чем-нибудь помочь? – продолжал влезать в душу кучерявый. Он опустил газету, и я увидел на его груди пластиковую карточку с маленьким голубым шаром. – Мое имя Алекс Фербер, я представляю газету «Нью-Йорк таймс», работаю здесь с группой наблюдателей из ООН.

Я кивнул ему, протянул руку и представился:

– Кирилл Вацура. Крымский моряк. Здесь отдыхаю.

– Крым? Я знаю Крым, я жил в гостинице «Ялта». Очень хорошо… Вы слышали про убийство офицера? – спросил он, складывая газету. – Я уже передал информацию, но здесь много неясностей. Военный комендант однозначно считает, что это дело рук исламистов. Оппозиция сейчас особенно нацелена против командования миротворческих сил. Но разве это похоже на террористический акт? Это же ошибка так думать. В номере полковника нашли бутылки, рюмки. Кто-то был у него, понимаете? Но об этом следствие почему-то не говорит.

Что ты пристал ко мне, подумал я, ну сидел я у него, ну пили мы водку.

– Сейчас в Таджикистане очень неспокойно. Поверьте мне, я работал в ЮАР, в Боснии. Это очень надолго.

Хороший ты парень, тоже хочешь разобраться во всей этой мерзкой истории, думал я. Но вряд ли что-нибудь у тебя получится.

– Хотите выпить? – спросил Алекс.

Я отрицательно покачал головой. Передо мной сидел потенциальный союзник. Меня подмывало рассказать ему все.

– А что касается ситуации с Черноморским флотом, то я думаю… – снова начал было Алекс, но я положил свою ладонь на его руку и, перебив его, негромко сказал:

– Не надо о флоте. Я могу рассказать вам об убийстве полковника то, что еще никому не известно. Я случайно оказался свидетелем этого…

Глаза Алекса загорелись профессиональным блеском, он даже привстал от неожиданности.

– Вы?

– Тихо! – приказал я ему. – Давайте лучше побеседуем в вестибюле.

– Хорошо, хорошо, конечно! – закивал Алекс.

Мы друг за другом вышли из бара, я хотел было направиться в вестибюль, но Алекс молча взял меня под локоть, и мы свернули к лифту.

– Лучше у меня, – сказал он.

Мы поднялись на восьмой этаж. Алекс открыл дверь, пропуская меня вперед.

– Прошу, – указал он на кресло.

Я сел, мельком оглядев кровать, на которой лежали видеокамера, фотоаппараты, коробки, кассеты. Алекс поставил рядом со мной диктофон, но я знаком показал, что лучше обойтись без записи, и он послушно спрятал его в тумбочку.

В течение получаса я рассказал ему обо всем, что случилось со мной в Крыму и здесь, правда, упустил некоторые детали, касающиеся моей роли в истории с похищением денег из казино. Алекс был потрясен, когда я рассказал ему про телефонный звонок и анонимное предупреждение.

– Это мафия. Маковая соломка, пятьдесят тысяч долларов – это все мусор, поверьте мне. Все намного сложнее. – Он на минуту задумался. – Скажите, а сколько прошло времени между тем, как убили полковника и как зазвонил телефон?

– Минуты две-три.

– Значит, вам звонили из гостиницы.

– Может быть, даже с того же четвертого этажа, – добавил я.

– С четыреста… как вы сказали?

– Двадцать второго.

– Из четыреста двадцать второго номера. Вы говорите, что видели там свет, а номер, как говорит дежурная, стоит пустой, да?

– Да.

– Знаете что, Кирэлл? У меня есть маленькая идея, но надо быть немножко храбрым, чтобы ее сделать.

– Какая идея?

– Вы – работаете вместе со мной, вы – представитель «Нью-Йорк таймс» в Таджикистане. Нам надо сейчас взять интервью.

– У кого?

– У тех, кто здесь живет.

– Двенадцатый час ночи, Алекс!

– Это еще очень рано, Кирэлл! Мы заглянем только в один номер.

Он протянул мне видеокамеру, сам повесил себе на шею фотоаппарат, и мы вышли к лифту.

– В твоем распоряжении десять минут. Это время я буду задавать вопросы.

– А о чем будешь беседовать?

Алекс махнул рукой:

– Как зайдем в номер, я придумаю. Только ты будь осторожен, Кирэлл, это очень опасно.

Мы вышли на пятом этаже. При нашем появлении дежурная подскочила, вежливо спросила о цели нашего прихода и сама проводила к пятьсот двадцать второму номеру.

Нам повезло. В номере не спали, трое лиц «кавказской национальности», сидя вокруг столика, играли в карты. При нашем появлении они издали восторженный вой, смахнули карты со стола и на их место тут же водрузили бутылку и стаканы. Алекс представился и объяснил, что занимается проблемой карабахского кризиса. Услышав про Карабах, парни загалдели все сразу, перебивая друг друга и отчаянно размахивая руками. Я открыл настежь балконную дверь, вынес туда стул и принялся устанавливать на нем камеру, будто собирался оттуда снимать беседу.