Двойник - Валерий Горшков Страница 30

— Я весь внимание, товарищ майор! — судя по голосу, старик улыбался во всю ширь.

— Официально поимка мошенника и обнаружение денег еще не задокументированы, поэтому у меня развязаны руки. Если дать делу ход в судебном порядке, то вынесение приговора растянется на полгода, а то и на год. Наняв адвокатов и купив судей, Иванько получит за свое грязное злодеяние и за обиженные им сто двадцать тысяч людей самый минимальный срок… Суд вряд ли признает его виновным в гибели той бабушки из Всеволожска, которая после известия об исчезновении фонда скончалась от сердечного приступа. Хотя, если рассудить по-человечески, Иванько — самый настоящий убийца. Но правосудие у нас наверняка посчитает иначе, а мне кажется, это было бы несправедливо, товарищ капитан второго ранга. Вы меня понимаете?

— Конечно, сынок! Вы извините меня, старого, что я так запросто, хорошо?

Просто сил моих больше нет глядеть, как всякая сволочь, вроде этого подонка, безнаказанно разгуливает по нашей несчастной матушке-России! Я бы их всех, своими руками…

— Совершенно с вами согласен, Трофим Федорович, — вздохнул Ворон. — Я был уверен, что вы меня поймете правильно, как мужчина — мужчину. Поэтому я предлагаю вам следующее. — Ворон собрался с духом и произнес главное:

— Деньги, вместе с самим Иванько, я передаю вам — пострадавшим от его липового фонда людям. Вы сможете вернуть купившим полисы большую часть их стоимости. А что касается самого президента… Как говорил князь Александр Невский после ледового побоища, «решай, народ». Подходит вам такой вариант, Трофим Федорович? Если нет — я сегодня же сажаю Иванько в камеру и…

— Дорогой вы мой! — воскликнул не поверивший своим ушам морской офицер. — Господи, да вы только скажите, где его найти, а мы уж позаботимся устроить этому сукину сыну варфоломеевскую ночь! Майор, родный, у меня просто нет слов… — Кажется старик начинал плакать.

— Вы уверены, что сможете?

На мгновение Ворон почувствовал себя сатаной, подбивающим честного человека на варварское убийство, но тут же отогнал эти нелепые мысли. Продажное «правосудие» никогда не сможет в полной мере отомстить Иванько так, как это сделают люди, у которых он отобрал последнюю веру в справедливость, а подчас — как в случае с той старушкой — и саму жизнь…

— Я, сынок, бил за свою жизнь и фашистов, и японцев, и американцев, и еще много всякой сволочи! — героически заявил Борисов. — Так неужели у меня и наших мужиков не поднимется рука разделаться с одним-единственным выродком?! Сможем, сынок, мы — сможем!

— Тогда насчет денег, — почувствовав облегчение, произнес Ворон. — На днях мы с вами встретимся, и я передам вам все, что изъято у Иванько. Надеюсь, Трофим Федорович, вы верите, что я не взял себе из них ни одного рубля?

— Об этом мог бы и не говорить, сынок! — укоризненно заметил «кап два». — Я лично займусь выплатой, можешь на меня положиться. А потом, для порядка, покажу тебе бумагу, где черным по белому…

— Это лишнее, — мягко перебил Ворон. — Еще об одном моменте, товарищ капитан второго ранга… Мы с вами никогда не встречались и не разговаривали по телефону. Если станет известно, что офицер ФСБ, ведущий расследование, настолько превысил свои полномочия, то… В общем, вы меня понимаете. Нам всем непоздоровится, а мне — в первую очередь.

— Понимаю, сынок, — твердо заверил ветеран. — Если что, я просто скажу — мол, позвонил неизвестный и сообщил, где находится сбежавший мошенник и где лежат деньги. А дальше уж мы сами все решили. Так?

— Мне кажется, будет лучше, если неизвестный вам сообщит только про деньги, — немного подумав, сказал Ворон. — А когда милиция найдет мерзавца Иванько, я уверен, что они не будут вдаваться в подробности, кто его навестил последним. Как считаете, отец?

— Твоя правда, сынок, — согласился Борисов. — Так мы и поступим!

Грохот рухнувшего со стула кидалы, потерявшего от ужаса сознание, гулким эхом отразился от сводов просторного подземного гаража.