Последняя тайна рейха - Александр Тамоников Страница 3

— Подсадной, дружище? — прохрипел он. — Смершевец или кто ты там, признайся? НКВД, ГБ — как там ваша контора называется? Тебя специально ко мне подкинули. Весь такой растерянный, обескураженный, не понимаешь, что произошло. Да ладно, мне без разницы, кто ты такой. — Сосед глухо кашлянул, поморщился. — Нет у меня для вас никаких секретов, не того вы, крысы тыловые, взяли.

— Ты что несешь? — проворчал Потанин. — Кто тут подсадной? Дурак, что ли? Может, ты сам подсадной?

— А мне-то на хрена? — Сосед язвительно усмехнулся. — Я никогда не якшался с вашими доблестными органами.

— Можно подумать, я якшался, — заявил Потанин, обреченно вздохнул, обнял себя за плечи, тоскливо уставился под ноги.

Неловкое молчание затягивалось. Сосед уже не смотрел с язвительной гримасой. Он тяжело вздохнул, стал ерошить слипшиеся волосы.

— Ты кто такой? — спросил Потанин. — Физиономия у тебя относительно знакомая. Видел я тебя раз или два, точно не помню.

— Да и твоя морда лица тут мелькала, — заявил сосед. — Тоже не помню, где я имел честь лицезреть тебя. Из штабных, что ли?

— Вроде того, — согласился Потанин. — Три дня только в части, переведен сюда. И вот уже такая беда, мать ее! Потанин Олег Петрович, начальник строевой части, заместитель начальника штаба подполковника Кустовского.

— Теперь понятно, — сказал сосед. — Ты у товарища Кустовского, я у товарища Уфимцева. Чепурнов Глеб Викторович, заместитель командира полка по тылу, — представился сиделец. — Тоже три дня успел прослужить в должности. Ведь нормально же, сука, все было. Не понимаю, что за дела. Предъявили измену Родине, сотрудничество с иностранными разведками, еще какую-то липу и сюда вот законопатили. А я, между прочим, на Курском выступе батальон в атаку поднимал, когда всех офицеров выбило. У меня две медали «За отвагу», «За боевые заслуги» одна. А тут какая-то гадина донос накатала, и словно не было ничего. Предателем сделали! Как же это просто у нас! А тебя за что? — Он снова устремил на собеседника въедливый взгляд.

— Спроси что-нибудь полегче, — сказал Потанин и поморщился. — Как ледяной водой облили. Майор Гамарин меня брал. Я даже не знаю такого. Пособничество врагу, сотрудничество с немецкой разведкой. Точно не помню.

— Хорошо тебя приложили, — с усмешкой проговорил Чепурнов, — выглядишь дивно, как задница в кустах. И что думает по поводу твоего ареста подполковник Кустовский?

— Откуда я знаю, что он думает? — раздраженно воскликнул Потанин. — Не знает еще, но обязательно поставит этих кретинов на место, дай только срок. Тебя, кстати, тоже хорошо отделали, забавно смотришься. А твой командир, подполковник Уфимцев, что думает по поводу твоего закрытия? — задал он встречный вопрос.

— Не знаю. — Чепурнов скрипнул зубами. — Мне не докладывали, что он думает. В гости не наведывался. Вчера вечером на допрос таскали. Некий капитан Илюшин из третьего отдела контрразведки имел со мной пристрастную беседу. Толком ничего не предъявил, требовал признаний в подрывной и шпионской деятельности. Отметелили меня за милую душу, суки! Ты подожди, Олег Петрович, тебя тоже скоро на допрос потащат, там добавят, для симметрии, так сказать.

Потанин передернул плечами и замер, впал в тоскливый транс. Чепурнов что-то произнес, он не отреагировал. Тот перестал терзать новичка, снова закряхтел, распластал на нарах свои избитые мощи.

В коридоре послышался шум. Потанин вышел из оцепенения, вытянул шею. Бледность затопила свежевыбритое лицо. Где-то открылась дверь, прозвучал злобный окрик, звуки ударов. Потом опять стало тихо.

Потанин сглотнул, расслабился. На соседа он больше не смотрел, пребывал в плену собственных переживаний. А тот украдкой за ним подглядывал из-под прищуренных век. Потанин машинально потянулся к нагрудному карману, где раньше лежал портсигар, вспомнил, что его изъяли, поднялся на нетвердые ноги, встал под окном, задрал голову, жадно ловил звуки, доносящиеся с улицы. Кожа на его лице натянулась, скулы заострились.

— Ага, ты еще слезу смахни, — буркнул Чепурнов. — Что, хорошо там, на воле?

— Да пошел ты! — огрызнулся Потанин, добрался до лежанки, сел. — Не предатель я, понимаешь? — Он вскинул голову. — Я с сорок первого года в действующей армии, на Степном фронте воевал, на Первом Белорусском. У меня, между прочим, тоже медаль «За отвагу» имеется, а ее, сам знаешь, просто так не дают. Ранение получил под Варшавой, два месяца в госпитале провалялся, после чего и был отправлен на штабную работу.

— Здесь все невиновные, — сказал Чепурнов и пожал плечами. — Сюда других не садят.

— Это ты издеваешься сейчас, да? — спросил Потанин и как-то подобрался. — Совершенно напрасно, Глеб Викторович, или как там тебя. Хочешь знать, что я думаю по существу этой нелепой ситуации? Изволь. Тебя не просто так замели, а по делу. Полагаю, ты не тот, за кого себя выдаешь. Ты вражина, предатель Родины, и с тобой наши органы разберутся с особой тщательностью, выведут на чистую воду. Ведь у нас кого попало за решетку не бросают. Чего ты ржешь?

Его соседа действительно пробрало на смех, но состояние организма оказалось не совсем подходящим для этого. Арестанта одолел надрывный кашель.

— Меня задержали по ошибке, — уже не так уверенно продолжал Потанин. — Такое случается. Ложный донос, недоразумение, разберутся, отпустят. Даже извинятся за причиненные неудобства. Да, согласен, то, что случилось, выбило меня из колеи. Я ведь в таком положении никогда не был, отсюда и растерянность.

— В положении, говоришь? — заявил Чепурнов. — Ладно, раз такая откровенность пошла, я тебе тоже скажу все, что думаю. Я даже знаю, кто на меня донес. Это сделал паршивый хмырь из продовольственной части. На складе у него бардак, о доброкачественном питании даже речь не идет. Ты сам знаешь, чем нас кормят. Я пригрозил ему оформлением акта проверки, он сразу и занервничал. Павлушкин его фамилия. Увертливый, скользкий тип. Подполковнику Уфимцеву я доложил обо всем лично, в устной форме. Так что он знает, откуда ноги растут, и в ближайшем будущем примет меры. Я очень на это надеюсь. Со мной все ясно, а вот ты действительно субъект смутный. Шарики под черепушкой ведь так и мечутся, согласись? Непростой ты парень. Сейчас наверняка прикидываешь варианты поведения на допросе. Зря не посадят, это ты верно заметил. Но исключения из правил все же случаются, и заметь, в нашем случае они относятся не к тебе. Мне противно сидеть в одной клетке с изменником. Хочешь что-то сказать? Так говори. Какие у вас аргументы, товарищ бывший капитан?

Оба сопели, хищно разглядывали друг друга. Каждому было что сказать, у обоих чесались кулаки, и в горле теснились матерные слова. Словно две невидимые силы столкнулись и застыли. Есть ли смысл растрачивать себя и обвинять кого-то другого? Напряжение витало в воздухе, потом стало спадать, рассасываться.

Чепурнов махнул рукой и отвернулся к стене. Потанин угрюмо смотрел на его мерно вздымающуюся спину, потом вздохнул, тоже лег и уставился в потолок, с которого осыпалась вся известка.