Детонатор - Александр Тамоников Страница 3

Суббота, 11 мая

Осунувшийся, невыспавшийся, с коричневыми подглазьями, напоминающими темные очки, Красоткин выбрался из «Мазды» и направился ко входу в Научно-исследовательский институт прикладной химии. На сей раз черная кошка ему дорогу не перебегала, да он и думать забыл про тот давнишний инцидент. Лишь тревожная мысль «добром это не закончится» засела в подсознании болезненной занозой.

За последнюю пару месяцев Красоткин стал нервным, издерганным человеком, у него испортился сон, зато прорезался зверский аппетит, в результате которого Красоткин быстро обзавелся внушительным животиком, еще более заметным при его общей худобе. Вот и сегодня, минуя вестибюль, он посмотрел на свое отражение в зеркальной стене и в очередной раз обнаружил, что сделался похожим на кругленького паучка, проворно семенящего тонкими ножками. Отвратительное зрелище! Красоткин поспешил отвести от зеркала взгляд.

Поднимаясь на третий этаж, он запыхался, но это не удержало его от соблазна перекурить на верхней площадке, где уже вовсю дымил сигаретой старший сотрудник Нудгин — небритый мужчина в узких очках, воображающий, что сивая щетина прибавляет его наружности мужественности и даже брутальности.

— Как дела? — поинтересовался он, посасывая сигаретный фильтр.

— Как сажа бела, — машинально ответил Красоткин, хотя не раз давал себе слово выбросить из лексикона эту дурацкую присказку.

— Ну, не прибедняйся, не прибедняйся, — подмигнул Нудгин, — наслышан о твоих успехах. Небось на государственную премию нацелился, а? Признайся.

— Ни на что я не нацелился, — буркнул Красоткин, успевший пожалеть о том, что задержался покурить.

— Скромничаешь. Таишься. Напрасно. Я ведь не американский шпион.

Нудгин захихикал, довольный своей глупой шуткой, а Красоткин поперхнулся дымом и закашлялся, мучительно побагровев при этом. После памятного разговора с Наташей он совершенно охладел к шпионской тематике и даже не захотел смотреть последний фильм об агенте 007, за похождениями которого следил на протяжении многих лет.

— Ладно, — сказал он, отправляя окурок в урну, — мне пора. Дел много.

— Знаем, какие у тебя дела, — опять подмигнул Нудгин. — Тебя там с утра дожидаются.

— Кто? — опешил Красоткин.

— Двое в штатских костюмах, но наружности отнюдь не штатской.

Наблюдая за реакцией собеседника, Нудгин прищурил один глаз. Красоткину показалось, что его ударили кулаком под ложечку. Изо всех сил. Так, что перехватило дыхание, а в глазах потемнело.

— Двое? — переспросил он непослушными губами.

— Ага, — подтвердил Нудгин. — У твоей двери торчат и все зырк-зырк. Вылитые сотрудники ФСБ. А чего ты испугался? Совесть нечиста?

На этот раз он не захихикал, а загоготал, наслаждаясь своим остроумием.

— Мне бояться нечего, — пробормотал Красоткин, с трудом перебарывая желание броситься наутек.

Умом он понимал, что двое в штатском скорее всего действительно являются сотрудниками Федеральной службы безопасности, но явились они не по его, Красоткина, душу, а для конвоирования контейнера с тромонолом. Однако, увы, в принятии человеком решений участвуют не столько мозги, сколько всевозможные первобытные инстинкты. И они, эти инстинкты, подсказывали Красоткину, что ему следует бежать, бежать, бежать.

Несмотря на свою врожденную тупость, старший научный сотрудник Нудгин правильно угадал, что у Красоткина совесть нечиста. С недавних пор его перестали беспокоить проблемы финансовые, зато стали тревожить вещи другого рода. Например, существование правоохранительных органов России… Уголовное законодательство с его ответственностью за измену Родине… Ну и многое другое, чем и поделиться-то было не с кем, потому что Наташа предпочитала делать вид, будто ничего особенного не произошло. Красоткин ей завидовал. Хотел бы он тоже обзавестись подобной амнезией.

— Мне бояться нечего, — повторил он, повернулся к Нудгину спиной и покинул лестничную площадку.

Ноги у него были слабые, норовили подогнуться в коленках, а при виде двух мужских фигур в коридоре совсем отказались идти, поэтому Красоткин был вынужден остановиться, делая вид, что роется в карманах.

— Владимир Васильевич, мы к вам, — окликнул его один из двоих мужчин.

Рассмотреть его, стоящего на фоне залитого солнцем окна, было невозможно, но Красоткин узнал голос и испытал невероятное облегчение. Словно с его плеч свалилась гора, а он благодаря этому сделался легким и невесомым, как воздушный шарик.