Ядерный климат - Максим Шахов Страница 3

– Из меня хотели сделать мальчика для битья. Готовилось мое показательное избиение, в воспитательных целях… в назидание потомкам.

– Да что вы несете чушь! – раздраженно воскликнул Геннадий Николаевич. – Ничего серьезного с вами не произошло бы, тем более что вы были прикомандированы из другого главка. И потом, это так, для информации. Головы там полетели у других, в том числе и у вашего непосредственного начальника Зинчука. Там был, оказывается, такой гадючник! Зинчук, Протасов… Комиссия из Центра полгода разбиралась. Начальника отдела Мережко они же и ликвидировали, потому что он разворошил этот гадючник. Но кое-какую информацию он все-таки успел передать. А вы, как мальчишка, струсили, испугались, что вас чуть-чуть побьют, смалодушничали, бросили все, даже семью… А-а! – Геннадий Николаевич выразительно махнул рукой на Михаила, затем сел обратно за стол и добавил: – А за ошибки надо платить, Михаил Борисович.

– Кому, вам?

– Родине надо платить, – жестко отрезал Геннадий Николаевич. – Завтра вам дадут «решение суда», отправят в тюрьму. Тюрьма хорошая…

– Спасибо и на этом, – усмехнулся Михаил.

Геннадий Николаевич сказал правду. Тюрьма в Кировской области была образцовой, хоть и не «красной» [1]. Год назад там поменяли все руководство за «превышение служебных полномочий». Местные сидельцы рассказали, что до этого в тюрьме был полный беспредел: пытки, изнасилования, убийства, наркотики. Даже воровские порядки не соблюдались, преступных авторитетов забили молодые отморозки новой криминальной волны. Несмотря на то что ГУИН [2]– одна из самых закрытых государственных систем, информация о беспорядках в этой тюрьме просочилась в печать и попала на глаза одному из ретивых правозащитников в Госдуме. Тот раздул скандал, была организована смешанная комиссия, и все г…но, которое тщательно скрывалось служебной тайной, вышло наружу в таком омерзительном виде, что шокировало даже работников прокуратуры, не говоря уже о широкой общественности.

Под контролем того же правозащитника из Госдумы в тюрьме навели идеальный порядок. Заключенных расселили в камерах по установленным санитарным нормам – не менее пяти квадратных метров на человека. Спали они на белоснежных простынях, питание строго по норме – сорок рублей в день на человека, в камерах идеальная чистота, книги, настольные игры, радио, в некоторых камерах даже телевизоры и холодильники, правда, за отдельную плату, баня раз в месяц, душ раз в неделю. Замначальника по режиму еженедельно спрашивал заключенных, есть ли какие жалобы. Одним словом, если бы не решетки и строгий режим – санаторий. Конечно, не как в Швеции, но для России – сказка.

Михаила, который прибыл в тюрьму в подавленном состоянии, эти порядки оставили равнодушными. Человек непритязательный, привыкший довольствоваться малым, он никогда не придавал большого значения атрибутам роскоши и уюта. Он много думал, благо времени для этого достаточно. Для чего живу? Этот вопрос он все чаще задавал сам себе. Ни кола, ни двора, один как перст. Катерина, Инга, Тамара – хорошие женщины и любили меня. Все ушло как в пучину. Это рок какой-то! А может, причина во мне самом?

Зэковская среда приняла Михаила настороженно. Видимо, слава о нем дошла уже до его приезда сюда. Его не трогали, обходили стороной. Вокруг него был как бы вакуум. Это его даже устраивало. Однажды один «клоун» в столовой пытался на него наехать. Сказал такое, за что по местным понятиям надо было сразу реагировать. Физически. Михаил аккуратно схватил его за средний палец и, используя его как рычаг, поставил обидчика на колени. Вся тюрьма затихла и наблюдала за происходящим. «Ты меня оскорбил, извинись», – тихо проговорил Михаил. «Братаны, это что ж такое!» – заверещал «клоун» на весь зал. Но братаны молчали, ждали. Михаил сильнее согнул палец и сказал уже громче: «Если не извинишься, сломаю палец. Считаю до трех. Раз, два…» Глаза его полыхнули жутковатым блеском. «Хорошо, хорошо, виноват, больше не буду», – завизжал «клоун». Михаил отпустил палец обидчика, спокойно пошел к раздатке за своей пайкой. Очередь одобрительно молчала.

Но авторитет Михаила резко поднялся после другого случая. Через несколько месяцев пребывания в тюрьме на него вышел Седой, «смотрящий», что по зоновской иерархии считается вторым после криминального авторитета. Это был седой рецидивист неопределенного возраста, тощий, без зубов, костистый, но крепкий. В начале беседы он, бесцеремонно прощупав взглядом Михаила, сказал:

– Не пойму я тебя. Не наш ты, но и не из сучьего племени. Чую нутром, не одна жизнь на твоей совести. Ты сам-то себя куда причисляешь?

– Никуда я себя не причисляю. Я сам по себе, – криво усмехнулся Михаил.

– Ладно, не хочешь, не говори, – сухо согласился Седой. – Дело у меня к тебе. Мы тут навели справки, да я и сам давно к тебе присматриваюсь… Мужик ты вроде правильный… и умный. Если поможешь в одном деле, то от нас тоже помощь будет, если что…

– Хорошо, говори дело.

– Стукачок завелся где-то рядом, а кто, голову ломаем, не можем найти.

– Подозрения есть?

– Да есть на несколько человек, только ведь надо наверняка знать, прежде чем колоть.

– Понял, надо вычислять.

– Надо, – убежденно кивнул головой Седой.

Михаил подумал несколько секунд.

– Как часто «кум» вызывает к себе зэков на беседы?

– Как правило, раз в неделю.

– Ты можешь давать мне списки всех, кого он вызывает?

– Организуем.

– Хорошо, думаю, месяца через два я вычислю.

Через полтора месяца Михаил назвал смотрящему имя агента, который был на связи у «кума». Это был тот самый «клоун», который наехал на него в столовой.

Седой, узнав имя стукача, удивленно покачал головой:

– Ты стопроцентно гарантируешь, что это он?

– Стопроцентно не гарантирует даже сам бог, но на девяносто процентов уверен.

Люди Седого наблюдали «клоуна» еще две недели и сами убедились в правильности вывода Михаила. После этого его пригласили на «сходняк». Заседали Седой и три его верных помощника. Решали, что делать со стукачом. «Порвать на куски, чтоб другим неповадно было», – горячился один из зэков. Мнения разделились. Двое были за то, чтобы ликвидировать стукача, двое, в том числе и Седой, – только припугнуть.

– А ты как считаешь? – обратился Седой к Михаилу.

– Я думаю, что вы все неправильно мыслите, – высказал свое мнение Михаил. – Ну, порвете вы его, а «кум» подберет себе нового, и вам опять надо будет его искать. Я предлагаю другое – поиграть с «кумом».

– Это как? – удивленно воскликнули зэки.

– А гнать через этого стукача «дезу», или, как вы говорите, «фуфло». Вот тогда «кум» будет выглядеть полным дураком.