Сомалийский абордаж - Максим Шахов Страница 3

Андрей Аксюков какое-то время смотрел на порошок, потом отодвинул стул и плюхнулся на него.

– Охренеть, мужики! Не уверен насчет спирта, но «нобелевку» я бы вам дал!

– Так, может, того? – пробасил Сахно, глядя невидящим взглядом в угол. – Выйти из подполья? Опубликовать результаты в инете?

Аксюков едва со стула не свалился. Из-за его неосторожных слов все могло полететь в тартарары. Сахно уже явно представлял себя в смокинге с бабочкой на церемонии вручения Нобелевских премий в Королевской Академии Швеции.

– Ага! – хмыкнул Халецкий. – Щас! Опубликуем, а к вечеру окажется, что у нас было два десятка научных руководителей! Хорошо, если в соавторы нас возьмут! Да и «нобелевку» могут дать лет через пятьдесят, как Гинзбургу с Абрикосовым. Мы к тому времени двадцать раз кони двинем с голодухи! Оно нам надо?

– Не надо вздохнул Сахно, опускаясь на грешную землю.

Аксюков тоже вздохнул, но незаметно. После чего деловито спросил:

– И сколько там его, Володя? Я имею в виду, в пересчете на чистый калифорний.

– Грамма три с половиной или четыре ответил Халецкий. – Смотря сколько примесей! Можно попробовать установить...

– Да хрен с ними! Будем считать, что четыре! Кто это проверит? – взял инициативу в свои руки Халецкий. – Значит, толкаем за четыре лимона! Лимон посреднику и нам по лимону. Договорились?

– Вообще-то это обдираловка повернулся на стуле Халецкий. – Я в инете смотрел, рыночная стоимость грамма – двадцать семь миллионов долларов.

– Да хоть тридцать, Володя! – пожал плечами Аксюков. – Продать его по такой цене сможет только Минатомэнерго, официально. А если его продаст Минатомэнерго, то мы получим...

– Шиш с маслом! – пробасил Сахно.

– Да нет, почему же? – хмыкнул Аксюков. – Премию нам подкинут, долларов по пятьдесят на брата. А министр с замами на каждом грамме наварят по лимону минимум.

– Если не по два угрюмо сказал Сахно.

– Короче, мужики, мы эту тему уже дискутировали напомнил Аксюков. – Через инет тоже не толкнем – или СБУ накроет, или бандиты. А у меня дорожка протоптана, покупатель ждет и безопасность гарантирована. Куда еще дергаться?

– Да некуда дергаться, Викторович проговорил Халецкий. – Это мы так, помечтали слегка...

– Мечтать не вредно. Но давайте определяться. Я свою долю продаю. Если вы не хотите, то отделите мою долю и мечтайте сколько душе угодно дальше...

Сахно с Халецким переглянулись.

– Что скажешь, Валерон?

– А ты что скажешь?

Халецкий вздохнул, как человек, расстающийся с мечтой.

– Я свою долю с Викторовичем толкаю.

Сахно немного помолчал.

– Ладно, я тоже с вами... Только я хочу присутствовать при получении денег. Чтоб сразу забрать свой миллион.

– Ну тогда к делу сказал Аксюков. – Дииодид этот надо как-то приготовить к транспортировке. Идеи есть?

– А чего его готовить? Расплавить по-быстрому да запаять для герметичности в пластик! – пожал плечами Сахно. – Дешево и сердито. И гарантия безопасности.

Люди, неискушенные в ядерной физике, боятся ядерных материалов, как черт ладана. Сотрудники же ядерных центров и плутоний, и уран спокойно держат в руках. Пробег нейтронов слишком короток, чтобы радиация достигла клеток организма. Неприятностями, иногда смертельными, чревато попадание микрочастиц этих металлов на кожу или в дыхательные пути. Поэтому работают с ядерными материалами исключительно в перчатках и респираторах.

Все это в полной мере относилось и к калифорнию. Покрытие вещества пластиком делало его абсолютно безопасным в обращении. Однако Аксюков забеспокоился, как бы чего не случилось в процессе приготовления к транспортировке, и спросил:

– А при плавлении никаких сюрпризов не вылезет?

– Да нет, Викторович покачал головой Халецкий, лучше всех сведущий в ядерном материаловедении. – Это абсолютно безопасно.

– Точно? – переспросил Аксюков.

– Сто пятьдесят процентов.

– Ну тогда действуйте! А я поднимусь перезвоню своему знакомому. Когда материал будет окончательно готов?

– Сегодня, Викторович. Тут работы на полчаса...