Земля войны - Юлия Латынина Страница 29

На вещевом рынке Кирилл зашел в магазинчик мужской одежды и с удивлением увидел небольшую, но хорошо подобранную коллекцию известных марок, цены на которую были вдвое ниже московских. Это сразу решило проблемы Кирилла: во вчерашней рубашке он чувствовал себя прескверно.

Пока московский проверяющий возился с покупками, наступило время намаза, и Ташов тихонько осведомился у продавщицы, не найдется ли для него укромного местечка.

Девушка вздрогнула, услышав голос Ташова, и обернулась к нему. У нее было необычайно белое для горянки лицо, с взлетающими кверху дугами бровей и совершенно черными глазами. Из-за тщательно заколотого под подбородком платка личико ее казалось почти круглым, и Ташов не мог рассмотреть, какого цвета у нее волосы. Даже под мешковатой одеждой девушка казалась тонкой, как нитка черного жемчуга.

Она выглядела точь-в-точь как мать Ташова, на единственной оставшейся у него фотографии тридцатилетней давности, когда она снялась вместе с отцом.

Ташов замер, а девушка залилась яркой краской и сказала:

– Я вам покажу.

Спустя секунду Ташов оказался в подсобке, где висели нераспакованные еще коллекции. Ту т же, в закутке, была и старая ванная. Возле неработающего крана стоял кувшинчик с водой. Ташов вымыл руки и ноги, пригладил волосы и снова вышел в подсобку.

И тут он остолбенел второй раз. Вся задняя стена подсобки, которую он не видел, входя, была заклеена его собственными фотографиями. На одной из фотографий он был в белом кимоно и с огромным позолоченным кубком в руке, а другая была та, где он снялся вместе с президентом Аслановым на чествовании. Тогда Ташова попросили надеть все его медали, и, если честно, в этих медалях он точь-в-точь походил на бульдога с выставки.

Ташов снова впомнил взгляд, который кинула на него девушка в черном платке, и у него вдруг защемило чуть пониже того места, куда его ранили месяц назад, а ранили его чуть повыше сердца. По правде говоря, намаз у него получился совершенно никакой, потому что во время молитвы не полагается думать о посторонних вещах.

* * *

Кирилл прибыл в мэрию к полудню. Мэр Бештоя Заур Кемиров предоставил Кириллу все документы, которые тот потребовал, и выделил ему небольшой кабинет на втором этаже.

Часа через два Кирилл вышел в коридор, и, обнаружив комнатку с буквой «м», зашел внутрь. Он надеялся, что там не будет слишком грязно.

В комнатке было очень чисто. Она была разделена на две части. В одной был деревянный пол, а в другой – покрытое ковром возвышение, и рядом с деревянной частью в пол было вделано что-то вроде душа. Тут же стоял медный кувшинчик.

Кирилл вышел наружу, внимательней изучил смежные помещения с буквами «м» и «ж» и обнаружил под ними еще одну надпись: «молельная комната». Когда он оглянулся, он увидел, что за ним стоит невообразимо древний старик в папахе и внимательно на него смотрит. Кирилл покраснел, как свекла, и пулей поскакал к себе в кабинет.

* * *

Было уже три часа дня, когда к Кириллу в мэрию подъехал начальник милиции города Бештоя. Кирилл хотел расспросить его о том, как продвигается расследование поджога казино.

Начальник милиции оказался тот самый Шапи, с которым его познакомил вчера Джамалудин.

Шапи – веселый, полный, с желтовато-смуглым лицом, сеточкой морщин напоминавшим дыню, не вошел в кабинет, а скорее влетел. Он шумно обнялся с Кириллом, вывернулся из куртки, как медведь из шкуры, плюхнулся напротив москвича в кресло и немедленно покосился на именной портсигар, лежавший поверх разложенных на столе бумаг.

– Дорогой? – сказал начальник милиции города Бештой.

– Да, – ответил Кирилл.

– Убери, а? Старые привычки…

Засмеялся и добавил:

– Поехали пообедаем.

Кирилл ожидал, что они будут обедать в городе, но ошибся. Через сорок минут езды по заваленному снегом серпантину черный джип безо всякой брони привез их в крепость Смелую, расположенную на высоте в две тысячи метров на склоне Ялык-тау. Военного значения крепость давно не имела, но стены ее сохранились в хорошем состоянии – при советской власти здесь построили санаторий ЦК.

Поверх стен бежала колючая проволока, и глухие ворота на тщательно оборудованном блокпосте поползли вбок, как только охрана завидела джип начальника УВД.

Шапи подкатился по вычищенному асфальту к какому-то каменному зданьицу, примыкавшему к стене – не то каземат, не то склад, вышел из машины и повел Кирилла на стену.

Кирилл глянул – и него закружилась голова, то ли от вида, представшего перед ним, то ли от легкой нехватки кислорода.

В голубом небе не было ни облачка, раскаленная корона солнца висела над Ялык-тау, и складки снега спадали с нее, как горностаевая мантия, расшитая драгоценными камнями. Повсюду, куда ни кинь глаз, лежали бескрайние изломанные горы, с белыми склонами и рыжими вертикальными срезами скал, и только далеко слева был виден кусочек Бештоя и спичечные коробки его домов и мечетей.

Стена, на которой они шли, была шириной в полтора метра; основание ее утопало в колючем кустарнике и сугробах, и в полуметре от Кирилла в бойницу смотрела бронзовая пушка, похожая на крокодила на колесиках. Стрелять пушечка уже не могла, но по-прежнему глядела на дома и мечети Бештоя.

Некоторое время стена шла поверх горы; там же, где стена смыкалась со старой цитаделью, она обрывалась пропастью. Кирилл глянул вверх, и заметил, что в цитадели старая кладка надстроена свежим кирпичом; мирно гудел кондиционер, в окнах третьего этажа были стеклопакеты.

Они повернули направо и спустились к главному входу по крытой галерее поверх пристроенного крыла.

В 1930-х годах разрушенную при штурме цитадель перестроили под сталинский ампир. Перед бело-желтым портиком с колоннами были разбиты клумбы, и из снега торчали засохшие стебли. Крыло было только одно, слева, и его широкие окна представляли странный контраст с глухими стенами основного здания. Второе крыло построить было нельзя: там была пропасть.

Красные ковровые дорожки помнили, наверное, еще Брежнева. В холле висел портреты членов ЦК и чернобородый красавец в черкеске с васильковыми погонами и наганом времен Гражданской войны. Из застекленного зимнего сада, расположенного позади столовой, открывался головокружительный вид на скомканные горы, брошенные вниз чьей-то сердитой рукой и вечно тянущие свои изломанные пальцы к расплавленному пятаку солнца.

Там, в зимнем саду, им и подали обед.

Кирилл предпочитал итальянскую и японскую кухню, и при виде хрустальных графинов и черной икры он сразу понял, что меню в этой гостинице было составлено в том же веке, в котором были постелены красные ковровые дорожки. Стол заставили так, как будто собирались накормить десяток генералов. Кирилл боялся, что его начнут потчевать спиртным, но, к его удивлению, Шапи сам не пил и Кириллу не предложил. Вместо водки на столе стоял шипучий лимонад с наклейкой «фирма „Кемир“ и минералка с такой же этикеткой.